Мать Печора

Дал нам Тимофей в проводники девку Матрешу из второго чума, привел оленей и отправил. Олени, видим, уже не те.

Проехали мы сколько-то вдоль берега, нашли лодку и начали на другой берег переправляться.

Перевез нас Петря, один конец тынзея к лодке привязал, другой нам подал и поехал за остальными. А с того берега к лодке другой тынзей привязали. Так и хотели лодку взад и вперед перетягивать. Вот и багаж Петря перевез: с одного берега мы его перетягиваем, с другого — Матрена с Ильей. Потом все упряжки оленей с пустыми санями к нам перегнали. С остатками багажа переправился и сам Петря с Матреной. Остался на том берегу один Илья. Подтянул он к себе лодку, зашел в нее и говорит:

— Тяните.

Тянем, а тынзей на том берегу он не взял. Вот захватило тынзей кустами и держит, не дает нам тянуть. А лодка — на середине реки. Оробел Илья, заметался, наступил на борт — лодка перевернулась кверху дном. Ни живые ни мертвые глядим мы на Илью, как его течением подхватило, а помочь ничем не можем. Пустил ему Леонтьев по воде свой хорей, да Илья и хорей прозевал.

Кое-как прикарабкался Илья к нашему берегу. Вода ручьями с него течет и с ватных штанов, и с фуфайки. Сменил он белье, надел сухое, а поверх белья, кроме совика, ему и надеть нечего.

Хорей уплыл у Леонтьева, а без хорея и добрые олени не идут, как лошадь без кнута. Олени к ягелю рвутся, и надо все время за ними бежать и кышкать. Вот и бегут — то Леонтьев, то Илья. Вспотел Илья, совик снял, в одном белье бежит. Лучше, чем в бане, Илья за тот перегон прогрелся, и ледяное купанье ему с рук сошло.

Издали видны чумы колхоза. Едем — думаем: вот-вот к ним подкатим, — а они все не ближе, как будто прочь от нас идут. Вот уже и совсем рядом, кажется, подъехали, а тут между нами и чумами глубокая, низкая падь оказалась. Окружена она сопками да холмиками, и берега изрезаны. Внизу пади ручей снегом завален, и через тот снег никакого проходу нет: олени тонут, и самим пропасть можно.

Чуть не час ездили мы вокруг чумов, пока нашли переезд через ту круговую падь. Узнали мы, что здесь стоит красный чум, в нем помещается Карский тунсовет и правление колхоза «Кара-Харбей».

10

Пошел Леонтьев в чум тундрового Совета. Людей тут немало, чум большой, а в середине его свободно, хоть танцуй. Жил здесь председатель тундрового Совета Николай Иванович с женой и ребенком, парторг, которого все звали попросту Петрович, молодой ветеринар Петря Абраменко — он окончил ветеринарную школу в Салехарде и уже восьмой год работал в одном колхозе. И еще здесь жила работница Настя; она уже старушка, а жила со всеми как ровня, и все ее Настей кликали.

Когда я пришла, Леонтьев в чуме тунсовета рассказывал хозяевам про нашу дорогу. Настя подавала с печки на тундровый столик большую кастрюлю с каким-то кушаньем, а Илья сушил над печкой ватную одежду.

Усаживают меня хозяева за стол и величают по имени-отчеству, будто давно знали.

— Садись, Маремьяна Романовна, хлеба-соли нашей отведай. Первых лебедей добыли.

Я лебяжьего мяса не люблю, — у старой птицы мясо не лучше жеребятины, — а тут попались молодые, уварились они хорошо, и не подумаешь, что это лебеди.

На другое утро нас разбудили выстрелы и крики за чумом. Разобрались уже позже, что в стадо оленей забрался волк, а когда поднялись люди убежал.

Нину Бородулину вызвали в девятую бригаду, там рожала ненка. В колхозе «Кара-Харбей» девять бригад. По числу оленей это самый большой колхоз Ненецкого округа, колхозное стадо здесь за десять тысяч перевалило. Поэтому Леонтьев и надеялся здесь получить оленей.

Петря Абраменко с утра ушел на прививки. Вместе с ним отправились Мотя Хатанзейская и та ненка Матрена, что привезла нас из пятой бригады. Их обеих Абраменко еще в прошлом году выучил себе в помощники.

Той порой Леонтьев говорил председателю тунсовета:

— Из Москвы в Воркуту выехала экспедиция — нефть искать. В тундре, сам знаешь, без оленя шагу не ступить. А работать мы будем только в тундре. Вот я и приехал к вам: надеюсь, что вы, Николай Иванович, поможете нам получить оленей в колхозах вашего тунсовета.

— Покупать вы хотите или как? Сколько голов нужно экспедиции?

— Триста.

Николай Иванович даже привскочил.

Видит это Леонтьев и говорит:

— Вот что, Николай Иванович! Экспедиция будет работать только до зимы, и олени нам только до зимы нужны. Значит, и вам и нам хорошо будет, если мы не покупать, а арендовать оленей будем.

На аренду Николай Иванович согласился.

Составили договор.

Пастухов нам на целое лето и осень нужно было двух взять. А двух мужиков лишиться Миша Хатанзейский никак не хотел. Спорили-спорили и порешили, что поедет в экспедицию тот самый Тимофей Хатанзейский из пятой бригады, через чум которого мы недавно проезжали. Вторым пастухом мог быть его старший сын, шестнадцатилетний Вася. Жена Тимофея Дарья тоже могла ехать: пастухов ведь тоже и обшить, и обмыть нужно, и обед им сварить. Ким, десяти годов, тоже в оленях мог помощником быть. Один Ондря у них на руках нахлебником поедет.

Пока выбирала оленей да собиралась немалая Тимофеева семья, прошло еще пять дней.