Матабар

— Врать, — замотал он головой. — Ложь. Ты врать. Зачем врать. Ложь нехорошо. Учитель говорить ложь плохо.

На мгновение ей померещилось, что она видит перед собой не человеческое дитя, а молодого кота, готового развернуться и убежать в лес.

— Постой, постой, — взмолилась она и, когда ребенок замер, продолжила успокаивающим тоном. — ты прав, прости меня. Атура — это моя служанка. Так зовут мою служанку.

— Слу-жанка? Это твой стая?

— Стая? А… семья?

Мальчик кивнул.

— Нет-нет. Служанка это… помощница. Она помогает мне с разными делами.

— Помощь? Друг? Атура — друг? — лицо ребенка чуть посветлело и расслабилось.

— Да! — она улыбнулась.

Мальчик тоже улыбнулся, а она слегка вздрогнула, увидев слишком длинные клыки. Может… может она поспешила с выводами и это дитя вовсе не принадлежало человеческому роду? Но что за раса Первородных выглядит как человек? У него не было длинных эльфийских ушей, серой или зеленой кожи орков, да и на дворфа он никак не походил. И, уж тем более, это не отпрыск великанов.

Не говоря уже о длинном списке полуразумных рас, начиная гоблинами и заканчивая ламиями.

— Ты плохо понять, — покачал головой ребенок, потом снова положил руку на грудь. — Арди, — а затем направил ладонь в её сторону. — Ты?

Она вздохнула и, сжав рукоять пистолета, произнесла:

— Октана. Меня зовут Октана Анорская.

И… ничего не произошло. Мальчик внимательно на неё посмотрел, после чего покивал.

— Правда. Ты так. Это правда. Хорошо. Но имя сложно. Буду звать — Окта. Хорошо?

На секунду её охватило явное удивление, но вскоре она с ним справилась. Кто знает, как далеко её занесло. Кстати об этом.

— Хорошо, мне нравится — Окта, — она все так же пыталась говорить спокойно и размеренно, хоть сердце все еще и торопилось выпрыгнуть из груди.

Мальчик хотел было сделать шаг вперед, но рука с пистолетом дернулась раньше, чем она успела сообразить.

Ребенок застыл, а затем улыбнулся. О Светлоликий — каких трудов ей стоило не выстрелить в ощеренное звериными клыками лицо и да простят её вечные ангелы, что она убила бы дитя.

— Страх, — мальчик сделал странный жест рукой, словно что-то хотел ей показать. — Не надо страх. Я — Арди, тут. С тобой. Я сказать слово охота. Ты не есть добыча. Охотники уйти. Мы одни. Никто не обидит Окта. Арди тут. Все есть порядок. Я сказал слово. Все слушать. Все есть порядок, Окта.

Она с трудом вообще могла расслышать, что говорит это чудное дитя, не говоря уже о том, чтобы разобрать ломанный язык империи. Ладно хоть общий смысл улавливался. Мальчик что-то сказал, и звери ушли? Может он маг? Но тогда, где регалии? По всей Империи уже несколько веков действовал закон, запрещавший магам выходить из дома без регалий, и карался он достаточно строго, чтобы только самые отчаянные маргиналы рисковали нарушать.

Хотя… может она в другой стране? Нет, это глупости.

Над головой знакомые звезды, а вокруг молодая ночь. Она переместилась куда-то на запад и, судя по холоду, весьма неблизко. Но не настолько, чтобы оказаться на границе с Королевством Нжиа, Братством Тазидахиана или землями Племен Армондо.

Скорее в центральной части материка… Либо где-то рядом с Княжеством Фатия.

Глупости — она только что перечислила всех северных соседей Империи. Все равно, что вслепую в карту пальцем тыкать в надежде угадать

— Где мы?

Мальчик какое-то время хмурился, после чего произнес:

— Antareman. Так звать языком друга она-волк. Твоя язык я не знать, как называть.

Antareman… она запомнит.

— Ведьма, которая отправила меня сюда? Ты знаешь её?

— Ведьма? — переспросил ребенок. — Aean’hane. Ты знать кого-то Aean’hane?

Это странное слово. Почему-то ей казалось, что она уже где-то слышала его прежде. Очень давно. Настолько, что забыла так же, как забывают детские сказки, рассказанные на ночь.

— Я не понимаю, — покачала она головой.

Мальчик вздохнул и показал ладонью на неё.

— Могу идти я?

— Идти? Ты хочешь подойти ко мне?

Ребенок кивнул.

— Ты холод, — произнес он. — Твой шкура влага. Ты мороз. Плохо. Жар. Духи завтра приходить. Забирают дыхание для предков.

Только сейчас она поняла, что насквозь продрогла и при всем желании, даже если бы хотела разжать пальцы, сжимавшие пистолет, то в лучшем случае попросту бы не справилась, а худшем те бы раскололись на манер тонкого стекла.

— Ладно, — произнесла она, но внутренне была наготове. Стоит только ребенку сделать неверный шаг и она выстрелит — пусть это и будет последним, что она сделает.

А ребенок, словно почувствовав её настрой, шел медленно и нарочито плавно. Приближаясь с каждым шагом, он не убирал выставленных вперед, будто в молитве, ладоней. Зачем? А затем её взгляд упал на пальцы мальчика. Он демонстрировал ей вовсе не ладони, а… ногти? Словно показывая, что не собирается причинять вреда, будто мог как-то слишком сильно её оцарапать?

Что за странное дитя. И что за странное место.

Мальчик встал рядом с ней. О Светлоликий, они поровнялись в росте! Она, конечно, госпожа весьма невысокого роста, но все же не настолько, чтобы смотреть глаза в глаза ребенку.