Матабар

— Окта больно. Арди не любить, когда больно. Учитель сердиться, но он понимать. Наверное… Я уже почти взрослый охотник, могу сам за себя решать, — она вздрогнула, услышав нормально и понятную звучащую фразу, после чего отстранилась и утерла слезы. Не дело ей плакаться на плече ребенка. — Я знать, где жизнь Altane’Mare. Запах Окта. Читать о нем. Похож на камень и соль. Запах болезнь Сердце-Камень. Старый болезнь. Плохой. Простая, когда есть Altane’Mare. Когда нет — духи приходить. Ненастоящий болезнь.

— Ненастоящая болезнь? — переспросила она.

Ребенок кивнул и задумался, подбирая слова.

— Aean’hane… м-м-м… ведьма. Ты говорить такой слово — ведьма. Ведьма делать сердце-камень. Но это плохо. Нельзя слова чтобы болезнь. Плохой путь. Недостойный.

Она перебирала в уме слова ребенка.

— Ведьма, ненастоящая болезнь, — медленно повторяла она, а затем все поняла. — Это магия? Мою дочь прокляли? Но лучшие ученые империи не смогли…

Она осеклась и замолчала. Какое-то время они так и провели. Она сидела в снегу, не зная кому и чему верить, а мальчик стоял рядом и чего-то ждал.

— Ты… можешь отвести меня к… Altane’Mare?

Мальчик вдруг надул щеки, а затем засмеялся. Легко и заливисто. Совсем не страшно. Будто и не торчали во рту длинные клыки.

— Прости, — вытер он нос. — Плохо поступать, когда смех. Теперь понимать, когда она-волк смеяться, когда Арди говорить. Ты смешно язык.

Она только и смогла, что натянуть на лицо фальшивую улыбку.

Мальчик посмотрел куда-то в чащу и явно к чему-то прислушался.

— Честно говорить — никогда прошедшие дни не ходить такая тропами. Знать как. Но не ходить.

— Тебе нельзя?

— Нет нельзя, — покачал головой ребенок. — просто…м-м-м… сложно. Никогда не пробовать. Нет нужды. Нет интереса.

— Но ты можешь…

— Для Окта пробовать, — перебил ребенок. — Окта больно. Дочь Окта плохой болезнь. Недостойный Aean’hane, — после чего ребенок произнес еще что-то на незнакомом, певучем языке, но ей не требовалось понимать дословный перевод, чтобы услышать в сказанном оскорбление. — Она-волк будет разочаровываться, если я не исправить сделать плохо. Я не смочь спать, если знать, что не помогать, когда мог пытаться помогать. Идти, Окта.

Ребенок, видимо сам не понимая, что делает — протянул руку. Затем посмотрел на неё с удивлением и таким же удивлением на Окту, когда та взялась за ладонь своей.

— Странный жест… откуда знать и… Мысль завтрашний день, — покачал он головой, после чего посмотрел на пистолет. — Оставлять тут. Запах железо. Плохо запах. Нас не пускать. А если пускать — ругаться. Я мочь говорить за я. Не смочь говорить за Окта. Оставлять, пожалуйста, запах железо.

Несколько мгновений она сомневалась, стоит ли действительно прощаться с тем единственным, что могло защитить её в этом странном лесу, но перед внутренним взором возникло лицо дочери. Вечные ангелы, только сейчас она поняла, что её дочь была немногим младше этого мальчика. На два или три года, в зависимости от того угадала ли она возраст.

В итоге, когда ребенок по имени Арди повел её за собой через лес, то за их спиной ветер укрыл снегом старый, раритетный, однозарядный пистоль — дядя, а вместе с ним и антиквары, будут явно сильно расстроены такой утратой.

Они шли между деревьями и кустами, иногда петляя не хуже зайцев, потом останавливались, замирали камнями, а затем снова шли. Если бы не уверенная походка мальчика, она бы подумала, что он её дурит и разыгрывает, но тот крепко держал её за ладонь и не отпускал, сосредоточено вглядываясь во тьму.

Она бы много отдала, чтобы узнать, что же видят его янтарные глаза во мгле. Сама могла разглядеть лишь очертания… очертания чего-то, что явно не могло находиться в заснеженном лесу. Иногда ей казалось, что они идут не по снегу, а ступают по широкой дороге, выложенной старым камнем. Деревья порой оборачивались верстовыми столпами, а кустарники — разрушенными постройками глубокой древности.

Застывшие подо льдами ручьи вытягивались лентами далеких холмов, а сами холмы вдруг падали вниз глубокими озерами. Зима сменялась цветастой весной, а затем обратно — темной и даже более холодной зимой, чем прежде.

— Октана.

— Что?

Она уже было обернулась, чтобы посмотреть кто её позвал и убедиться, что не сошла сума, как ладонь больно сдавили крепкие, слегка узловатые пальцы.

— Не оборачивайся, Окта. Это голоса теней. Они хотят сбить тебя с пути. Если обернешься — потеряем тропу и застрянем здесь на год и один день, а я не знаю, как охотится на местных тропах и…

— Ты можешь нормально говорить на Галесском⁈ — чуть ли не воскликнула она.

— Не могу, — покачал головой ребенок. — Но здесь и не надо. Здесь все говорят на своем языке, и все понимают друг друга. Так приказали Королевы.

— Приказали Королевы… — она смотрела перед собой не понимая, где странные видения, а где правда, но что-то в глубине подсказывало, что правда находилась посередине. — Где мы, Арди?

— Это земли Фае.

Она едва не оступилась.