Mater Hispania: христианство в Испании в I тысячелетии

Браулион, брат Иоанна Сарагосского, после его смерти занял его место. Это был муж, как связанный с ним родством, так и ничуть не уступающий в таланте. Он также прославился напевами и некоторыми небольшими сочинениями. Он написал житие некоего монаха Эмилиана, где подробно рассказал о добродетели этого святого человека и прославил память о нем.

Он был священником почти двадцать лет, по их истечению закончился срок его земной жизни.

Был он твердым в службе во времена королей Сисенанда, Хинтилы, Тульги и Хиндасвинта[867].

XII. Епископ Евгений [868]

Евгений, ученик Гелладия, школьный друг и сотоварищ Юста, стал епископом после него. Монах с детства, он вместе с Юстом одинаково обучался священным установлениям при монастыре у Гелладия. Когда Гелладий шел из монастыря к епископству, он взял его вместе с собой. И тот, получив от Гелладия наставления относительно правил для священнослужителей, занял его кафедру после него, став третьим епископом. Сколь велика заслуга старика, ведь он удостоился оставить управление наследием двум своим ученикам, святым сыновьям Божьей Церкви! Этот Евгений был серьезен нравами и поступью, ученым благодаря своему таланту. Ибо он опытным путем так познал интервалы, положение, рост и убывание луны, ее движение туда и обратно, что размышление о его исследовании приводило слушателя в изумление и вводило в желаемую науку.

Прожил он в сане епископа почти что одиннадцать лет, в правление королей Хинтилы, Тульги и Хиндасвинта.

XIII. Епископ Евгений II [869]

После Евгения епископом был избран другой Евгений. Он восхищался монашеской жизнью, еще когда был одним из выдающихся клириков при королевской церкви. Бежав (что было разумно), он добрался до города Сарагосы и там обосновался около могил мучеников,[870] и предавался он изучению мудрости и монашеского устава; и когда жестокосердность правителя изгнала его оттуда, и он был приведен к епископскому сану, то он прожил скорее благодаря заслугам добродетели, чем [собственным] силам. Ибо телом он был щуплый, некрепкий, но весьма горел добродетелью духа и добивался силы благих знаний.

Распознав мелодию, он исправил напевы, испорченные смешанным исполнением, и восстановил утраченные чины и порядок службы.

Он написал небольшую книгу о Святой Троице, блестящую красноречием и понятную благодаря [изложенной там] истине. Ее можно было бы отправить в край Ливии и Востока, если бы взволнованное страшной бурей море не сделало путь неизвестным. Еще он написал две книжицы, одна из которых посвящена метрике различных стихов, другая – прозе различных произведений; они-то и могут донести святую память о его прилежании во многих делах.

Также книжечкам Драконция под названием «О сотворении мира»[871] которые с древности считались испорченными, он, опуская несоответствия, изменяя их или предлагая лучший вариант, придал вид настолько прекрасный, что казалось, будто бы благодаря мастерству редактора они стали красивее, чем когда вышли из-под пера автора. А поскольку этот самый Драконций, как известно, полностью умолчав о седьмом дне [творения], оставил труд, законченный лишь наполовину, то Евгений к краткому повторению шести дней прибавил еще несколько стихов и изящно добавил слова о седьмом дне, которые пришли ему на ум.

Он прославился во времена королей Хиндасвинта и Рецесвинта, неся достоинство и славу сана почти двенадцать лет, и после заката земной жизни пребывает в гробнице в церкви святой Леокадии.

Приложение

Папа Григорий, глава римского Апостольского престола, исполненный раскаянием в страхе перед Господом и высокий в своем смирении, наделенный милостью Святого Духа таким светом учености, что нет и не было ему равных не только теперь, но и в прошлом. Ибо он, возвеличенный совершенством всех заслуг, до того прославился, что, исключив все сравнения со знаменитыми мужами, никого, ему подобного, не являет древность. Ведь он превзошел святостью Антония,[872] красноречием – Киприана,[873] мудростью – Августина.