Матери

Они трое так одиноки и так расстроены.

Грэм отвлекся от своих мыслей, когда увидел щит, который указывал, что до Уичито осталось двадцать километров, – то есть до жуткого города, где сейчас, должно быть, находилась Хейли, было уже рукой подать. Но он не знал ее фамилии, и у него не было ни единой зацепки, которая помогла бы ему ее разыскать, если бы он решился на это.

И что бы он ей сказал? Что бы сделал?

Мать Эмбер дала им бутылку воды, Гленн взял ее и отпил пару глотков. Он всю дорогу ерзал, как будто впервые выезжал за пределы штата. Эмбер тоже казалась напряженной и крепко сжимала руку Грэма, прекрасно понимая, что она оставляет, покидая землю Канзаса.

По радио стали передавать экстренное сообщение: к крушению самолета «Юнайтед эрлайнс» причастна террористическая ячейка, тесно связанная с ИГИЛ. Сидевший за рулем отец Эмбер чертыхнулся. Такие новости не очень-то приятно слушать, провожая родную дочь в аэропорт.

Грэм отправил матери сообщение, написав, что приедет к ней часа через полтора. На последнее его сообщение она так и не ответила. Ему совсем не хотелось думать, что это дурной знак.

Впрочем, случись что-нибудь серьезное, она бы непременно ему позвонила.

Добравшись до места, они остановились у входа в терминал и вышли из машины, все пятеро. Гленн открыл багажник и стал доставать чемоданы, а Эмбер обнялась с родителями, стараясь держать себя в руках, как и в тот момент, когда они за ними приехали. Она не хотела расплакаться у них на глазах, чтобы они не разглядели маленькую девочку под маской девушки, которой вот-вот предстояло с ними расстаться.

Грэм подошел к Гленну, который, умилившись подобному излиянию родственных чувств, поставил чемоданы на землю и отвел взгляд в сторону, к линии горизонта.

– Даже странно, – с влажными глазами проговорил Гленн. – Пожалуй, я только сейчас понял, что скоро все наконец изменится.

– Там ты будешь чувствовать себя как рыба в воде, так что я за тебя не волнуюсь.

– Угу, надеюсь. Глупо теперь расстраиваться. А мне-то хотелось, чтобы все было по-другому. – Гленн смолк и снова посмотрел вдаль. – Ну ладно, хватит нюни распускать, я же не какой-нибудь мальчишка, – сказал он, вытирая глаза.

– Да уж, это не по-нашему! Ты там приглядывай за Эмбер, хорошо?

– Глаз с нее не спущу. А ты поторапливайся, я без тебя как без рук.

– Постараюсь, – пообещал Грэм.

К ним подошла Эмбер.

– Приедем к сестре, и я тебе сразу позвоню, договорились? – спросила она, обнимая Грэма.

– Как хочешь, но, думаю, у тебя будут другие заботы. Если забудешь меня, я не обижусь.

Эмбер улыбнулась и нежно поцеловала его.

– Ты не из тех парней, которых так просто забыть, Грэм Хьюитт.

Надо было все ей рассказать – поступить по-мужски, ведь он считал себя мужчиной.

Эмбер шепнула ему на ухо несколько слов, и он сразу догадался, что она процитировала одно из первых стихотворений его отца, в котором он с трогательным смущением описывал свою грусть перед тем, как покинуть родителей в Теннесси и родной город, полный детских воспоминаний.

Эмбер, поцеловав его в последний раз, взяла чемодан и, помахав ему и родителям на прощание рукой, направилась следом за Гленном к входу в терминал.

Грэм стоял, глядя с тоской, как они направляются к стойке паспортного контроля. Он чувствовал себя слабаком, потому что, проведя всю ночь в тяжких раздумьях, с болью в сердце понял: больше они никогда не увидятся. Он не мог оставить мать одну, понимая, что ее ждет в ближайшие дни, недели и месяцы. Он не смог бы смотреть на себя в зеркало, если бы так поступил, а значит, ему придется рано или поздно сообщить о своем решении Эмбер и сделать это так, чтобы не оставить ей надежды.

– Ну что, Грэм, едем? – подойдя к нему, спросила мать Эмбер.

Он кивнул и, вернувшись к машине, сел на заднее сиденье. Всю обратную дорогу он слушал, как они говорили о своей дочери и Гленне, желая, чтобы в Нью-Йорке им было хорошо. Они, казалось, понимали друг друга с полуслова и жили в полном согласии, которого, насколько он помнил, никогда не было между его матерью и Харланом. Последнее время Грэм не раз советовал Норме с кем-нибудь познакомиться, но все напрасно. Он с трудом мог представить, что она останется совсем одна, когда Синди, Томми и он сам покинут родной дом. Насколько ему было известно, после Харлана она не встречалась ни с одним мужчиной, не считая отца Синди, о котором не хотела ничего рассказывать. Его мать была еще молода и привлекательна, если верить мнению многих его бывших друзей по школе, вот только она давно махнула на себя рукой.

Родители Эмбер высадили его в центре Эмпории, пригласив непременно заглядывать к ним при любом удобном случае. Грэм поблагодарил их, подумав: скоро эти любезные люди возненавидят его за то, что он так подло поступил с их дочерью, причинив ей душевную боль.