Матери

У Хейли переполнился мочевой пузырь. Она сжала бедра, стараясь не думать об этом. Неужели она того и гляди обмочится? При мысли об этом ей стало тошно. Нет, она будет держаться до конца. Чтобы, по крайней мере, сохранить остатки достоинства.

По ее лодыжкам что-то проскользнуло. Она вскрикнула, расправила ноги и осмотрела матрас под ногами, но ничего не увидела.

Однако она чувствовала, как они копошатся в темных углах подвала.

Пауки.

О том, чтобы поспать, не могло быть и речи: этим тварям только дай волю – они вмиг облепят ее с ног до головы.

Или того хуже: вдруг, проснувшись, она опять увидит его – как он стоит рядом, приготовившись мучить ее снова и снова?

Но, если хорошенько подумать, он не мог знать, что она оказалась взаперти в подвале, да еще в наручниках. Если бы этот скот был в курсе, то какой же легкой добычей для него она могла бы стать: что называется, бери не хочу.

Норма заперла дверь на ключ. Так, по крайней мере, ему до нее не добраться.

Кстати, а чем все это время занималась Норма? Она не спускалась в подвал уже несколько часов. У Хейли не было больше сил сидеть в одной позе и ждать. Держать ее взаперти просто глупо – этим хозяйка дома только усугубляет свое положение.

Хейли с первого же взгляда поняла, что Томми какой-то чудной, – ей не следовало подпускать его слишком близко. Неужели она сделала что-то не так и он вообразил, что она его хочет? Она все еще чувствовала тяжесть его тела. Ей было очень больно – она и представить не могла, что бывает такая боль. Как не могла забыть и ад, который ей пришлось пережить. Если бы только у нее была возможность собрать в кулак все эти воспоминания и ощущения, сжать в комок и швырнуть в бездонный колодец!

Она хоть и сопротивлялась, но слабо, и сама позволила ему совершить с ней такое. Она могла бы высвободиться, схватить что-нибудь тяжелое и уложить его на месте, а потом сбежать в надежде найти помощь.

Все что угодно – только не слабость!

За свою слабость ей теперь приходится слишком дорого расплачиваться.

Над головой Хейли послышались шаги – и вдруг они разом стихли, словно кто-то наверху, догадавшись, что она прислушивается, замер на месте.

В окно повеяло запахом жареного мяса, и у Хейли снова пробудилось чувство голода. Норма, вероятно, что-то готовила и наконец-то принесет ей поесть. Может, мяса, овощей, сыра, сочных фруктов и воды, главное – воды, целую бутылку чистой воды. При одной мысли, что скоро сможет наесться досыта, Хейли немного успокоилась. У нее появилась хоть какая-то надежда, за которую можно было уцепиться. Еще ни разу в жизни она не испытывала такого голода и такой жажды.

Она сидела на кровати в гостевой комнате. Было еще светло, но струившийся в окно свет казался каким-то искусственным – не солнечным. Хейли расслышала, как за окном защебетала птица, и уже собралась встать, но тут поняла, что в дверном проеме стоит Томми, – его голое тело на темном фоне казалось более мускулистым, чем в первый раз. И мышцы у него набухли от желчи.

Он с воплем набросился на нее – и растекся по ее коже, точно жижа.

В следующий же миг она вонзила лезвие огромного ножа прямо ему в горло.

Хейли попробовала выпрямиться, но наручники так больно сдавили запястья, что она тяжело рухнула на матрас. Она осмотрелась вокруг – вдруг Томми еще здесь. Но было темно, хоть глаз выколи. Она несколько раз моргнула. Кромешная тьма – и больше ничего. Наконец она поняла: наступила ночь.

Сколько же времени она проспала?

Она уже ничего не различала дальше матраса – даже ноги ее наполовину скрывались во мраке.

Уже ночь, а Норма так и не спустилась к ней и не принесла ни поесть, ни попить.

В доме не было слышно ни звука. Все спали. И Норма ушла спать, так и не вспомнив про нее.

Неужели ей доставляло удовольствие ее пугать?

Нет, она про нее не забыла, она делала это нарочно. Ей хотелось, чтобы Хейли поплатилась за слова, которые вырвались у нее в порыве гнева.

Стало быть, она бросила ее здесь до утра.

Хейли закричала. Пропитавшийся слюной кляп чуть поддался, но он был слишком тугой, и вытолкнуть его языком ей не удалось. И тут она почувствовала, как у нее между ногами потекла теплая струйка, – ее нельзя было удержать никакими силами. Тело больше не подчинялось ей. Хейли расплакалась, а от запаха собственной мочи ее затошнило.

Однако Норма посадила ее под замок не столько ради своего сына, сколько, что важнее, ради того, чтобы не дать ей выступить на турнире и таким образом полностью втоптать в грязь – чисто из зависти. А о своих детях она рассказывала просто для отвода глаз.

Норме хотелось заставить ее страдать. Пусть сидит в подвале до полного изнеможения. Лишь бы помешать Хейли добиться того, чего ни ей самой, ни ее несносной дочке в жизни не достичь.

О том, чтобы снова заснуть, не могло быть и речи. Стиснув зубы, она дождется рассвета.

Тогда, может, и Грэм вернется.

Он не оставит ее в беде – она точно знала. Ведь он не такой, как они.