Матери

Это оказалось не очень трудным, и когда мы с ней были в постели, она все время постукивала в бубен, так сильно вжилась в роль цыганки, я вначале и не поверил, что она целка, такая красивая — и вдруг целка, думал даже, что-то затевает, какой-то номер, но нет, все было по-настоящему, и я полюбил ее навсегда, для нее и сына я делаю все, мужики, чтоб вы знали, говорил он своим приятелям в кожаных куртках и черных очках, когда они собирались у него дома, да, мужики, нет человека на свете, который бы балдел от своей семьи больше, чем я, чтоб вы знали, если когда-нибудь что случится, хоть волос упадет с их голов, знайте, мужики, голову даю, мужики, за любого из них двоих, клянусь, я так сильно рискую на границах, потому что делаю это для них, мужики, Бени при ее профессии нужна сильная поддержка, и я ее обеспечиваю, защищаю с тыла, она — супер, но вы ведь знаете, как это делается, мужики, как всё это делается — через большие деньги, Бени, естественно, на высоте, но ведь и другие не хуже, верно? вы видите ее на рекламах и в журналах и думаете, как легко всё это, ведь так? ложишься себе в девять, пьешь молоко, и ты ОК, но все не так просто, мужики, знаете, совсем не так просто, если не я у нее за спиной, выпихнут как собаку, и никто о ней и не вспомнит, потому что все сейчас стали умные, мать их в душу, обзавелись спонсорами, чтобы зады себе прикрывать, но Бени все равно на уровне, обожаю ее, мужики, знаете, с тех пор, как увидел ее в маскарадном костюме на Gipsy Queen[7], обожаю с тех пор, как она постукивала в бубен и я услышал звон ее браслетов.

Албена и Орел всегда говорили друг о друге в присутствии посторонних, а его если и упоминали, то даже не по имени, а просто «ребенок», как будто его так и звали — «ребенок», и никогда специально о нем и слова не вымолвили, он был чем-то вроде приложения к Бени и имел значение лишь постольку, поскольку был их сыном — его и Бени, но все равно он еще слишком мал, чтобы быть ему сыном по-настоящему, то есть быть вовлеченным в бизнес, пусть пока что ничего не знает, посмотрим, что из него выйдет, грязь всё это — наши дела, мать их в душу, и лучше держать его в стороне, ну а уж если ничего другого из него не получится, то пущу его к нам разгребать это дерьмо, хотя совсем не хочу, чтобы он знал обо всех этих делах, нет, не хочу, чтобы знал, слишком уж он чувствительный, знаешь, постоянно читает книги, и где только их находит, мы здесь, в доме, все собираемся библиотеку устроить, хочу купить сто, нет, двести книг, в кожаных переплетах, темных, по несколько томов, я иногда, как размечтаюсь, мать ее, вижу, как я встаю с кресла у камина, как иду к полкам с книгами, как выбираю подходящую и снова возвращаюсь к тигровым шкурам, устраиваюсь поудобнее, закуриваю сигару, открываю книгу, глубоко погружаюсь в чтение, а всё это снимают ублюдки с телевидения, делают фильм обо мне, круто? Я все прошу Бени, давай родим еще одного, двух, трех, а она — подожди меня еще чуть-чуть, у меня апогей, когда мне рожать, когда их растить, нашего ребенка нам вполне достаточно, смотри, какой славный и какой чувствительный, но, Орльо, он столько читает, я боюсь, милый, как бы с ним чего не случилось, это ненормально, я спрашиваю у других матерей, никто, никто у них не читает так много, как наш, все нормальные дети ходят по клубам, играют себе в компьютерные игры, а наш? А откуда он берет все эти книги? строго спрашивает Орел, озадаченный странностями своего сына, он даже хмурится — и он умеет беспокоиться о сыне в важные моменты его жизни.

То ли из какой-то библиотеки, то ли из читальни, я точно не поняла, прощебетала Албена, Орльо, а это не опасно? ходить по читальням и библиотекам? еще не известно, что за типы там собираются?

Озабоченность Албены смешила даже Орела, и он по-отцовски притягивал к себе свою супругу. Орел не любил, когда она слишком много болтала, даже сказал ей прямо, еще давно: Бени, милая, старайся не говорить и не рассуждать слишком много, это вредит твоей красоте, не делай этого ни при посторонних, ни при мне тебе надо как-нибудь сходить со мной на родительское собрание, продолжала Бени невозмутимо, посмотришь, как там, мне даже плохо становится — все не переставая хвалят его, вообще этот ребенок совсем не похож на нас, вроде как мы взяли его напрокат, будто он нам неродной, никогда ни о чем не попросит, только учеба — чтение, чтение — учеба, я даже побаиваюсь его, особенно после того, как он стал носить эти очки, вот только за одно я немножко на него обиделась, но не посмела ему сказать, если хочешь, Орльо, объясни ему как-нибудь, вы ведь разговариваете между собой как мужчины, я о той вечеринке с шефом, в Бояне, ну, мы там были на прошлой неделе, и он поехал с нами, сам захотел, а зачем?