Матери

не знаю, я была крайне удивлена, лишь тогда впервые это пришло мне в голову, она стащила меня с кровати и сказала, что мы идем к гинекологу, и гинеколог строго спросил меня в ее присутствии, натягивая свои прозрачные резиновые перчатки:

девочка, у тебя была половая связь с мужчиной?

да, ответила я, с Орльо

меня не интересует, с кем именно, отрезал доктор и сердито полез ко мне между ног, Никола, сыночек, как хорошо, что ты родился мальчиком, а не девочкой, это так отвратительно ходить на эти медосмотры, лежать в гинекологическом кресле, раздвигать ноги, становишься такой беспомощной, и вообще вся эта беременность, все эти роды, кормления, все эти бесконечные хлопоты с ребенком, глаза Албены были полны слез жалости к себе

когда осмотр окончился, доктор, с явным усилием собравшись с духом, повернулся к моей матери и сказал: она на четвертом месяце. Мама пошатнулась. Побледнела. Я испугалась за нее и бросилась поддержать, но в тот же миг получила такую мощную затрещину, что чуть не упала. Мы вышли из кабинета, она тащила меня за руку по коридорам поликлиники, опустив голову, и спешила, спешила, спешила своими маленькими шажками, как будто за нами гнались, и все сидевшие в очереди смотрели, как мне казалось, только на нас и явно догадывались, в чем дело, позор! повторяла она, позор! опозорила нас! бросить такое позорное пятно на своего отца и на меня! не представляю, как он это переживет! у него будет инфаркт! как я ему скажу — твоя родная дочь беременна, да еще на четвертом месяце! И когда мы вышли на улицу, она сказала, что мы сходим еще к одному врачу, который избавит меня от зародыша, она так и сказала — зародыша, но это будет не в больнице, поэтому никто ничего не должен знать, и что мне будет больно, но не очень, а я сказала, что нет, больше не пойду ни к каким докторам, ни в коем случае — больше не пойду к докторам, нет, нет и нет!

ну а дальше ты уже знаешь эту историю, виновато улыбнулась Албена, я это сделала не из-за тебя, а из-за докторов, и Никола обнял мать, зарывшись лицом в ее волосы

значит, своим появлением на свет, своей болью, чувством обреченности и неуверенности, своим восторгом перед Яворой он обязан всего лишь тому, что его мать так боялась гинекологических осмотров

но даже и теперь тайна его рождения не становилась понятнее

кто-то другой вместо его матери решил, что он должен появиться на свет

кто-то другой решил так безжалостно оторвать его от нее

а потом вернуть обратно

да, кто-то другой

Никола догадывался, кто этот «другой», но все еще не хотел додумывать до конца и говорить об этом вслух

это не отец, а кто-то другой, более мощный и сильный, чем он

а потом, твой отец, Орльо, он так настаивал, чтобы мы поженились

и чтобы ты родился, он был дико влюблен в меня, в сущности, с тех пор вообще и не изменился, все такой же ревнивец, никак не может сообразить, что у меня никогда не было других мужчин, а это Албена уже рассказывала не столько сыну, сколько только что вошедшей педикюрше, которая раскладывала перед специальным креслом свой чемоданчик с инструментами и разными салфетками, и я думаю, что если я когда-нибудь ему изменю и он об этом узнает, я думаю, он меня обезглавит, как иракские террористы режут головы нашим, и думаю, что, как и они, снимет всё это на камеру в назидание всяким сучкам, которыми он считает всех женщин, продолжала откровенничать его мать перед этой только что появившейся женщиной, еще не посвященной в их семейные дела, Никола даже подозревал, что мать так часто меняет своих педикюрш только для того, чтобы снова и снова рассказывать им свои истории с Орльо, женщины иногда срывались, проявляя недовольство, но тогда их тут же меняли, на этот раз Албена уже давно ждала появления новенькой, предвкушая свое наслаждение от разговоров, а Никола вернул ее, да так бездарно, совсем в его стиле, на пятнадцать лет назад, она ждала новую женщину как жертву, добычу, думал Никола, но это было неважно, главное — что из-за глупости или по неведомому приказу он все-таки появился на этом свете, который так изумительно загадочен, потому что в нем существовали его мать и Явора, он был уверен, что Явора плавала в этом мире, как в аквариуме, освещая его иногда своими прозрачными глазами, и тогда он должен быть рядом, чтобы ловить эти лучи света, которыми она связывала любую вещь со всем остальным миром; необычные и странные фигуры, которые возникали из слов и глаз Яворы, завораживали его, мир каким-то непостижимым образом прогибался перед Яворой, опускаясь на колени, или, точнее, начинал походить на нее. И в эти мгновения Никола должен был находиться рядом с ней — так же, как он должен быть рядом с матерью, потому что обожал слушать интонации ее голоса, ее капризные носовые гласные, экзальтированные восклицания, неумеренный, наигранный восторг перед совершенно незначительными вещами

вау! ох! Неужели? в самом деле? с ума сойти! круто! супер!

или

это потрясающе! Нет, правда, потрясающе, Орльо обалдеет, когда я ему расскажу!