Материалы к альтернативной биографии

   - Я могу рассказать вам о нашем кандидате, - и он заговорил, как по писаному, - В девятнадцатом году Фредерик Тайфер обладал многомиллионным состоянием и до того прочно стоял на ногах, что позволил себе выгнать из дома жену с единственной дочерью. Вскоре его единственный сын подружился с неким графом Франкессини - Синей Бородой от дружбы: тот сходился с людьми, чтоб убивать их, и несчастный наследник вскоре покинул этот мир. Мать уже ждала его на том свете. Вернуть себе любовь дочери господин Тайфер не сумел. Он вышла замуж против его воли. После ее безвременной смерти старик долго судился с зятем, пытаясь отобрать внука, но проиграл процесс. Тогда наш Эжен, неспособный спокойно смотреть, как рушатся жизни богатых мерзавцев, отыскал где-то в провинции парнишку, которого представил племянником вышеназванного Тайфера. Вот этот протеже и сосватан к Медоре, и лучшей партии составить невозможно: юноша навек ушиблен чувством собственной исключительности и до костного мозга пропитан Стендалем. Военная карьера, слава героя, - вот, чем всё ещё наполнен дурацкий колпак его воли, а между тем он уже года три прозябает в ничтожнейших чинах; брак с дочерью великого человека залечит раны на его самолюбии. Мы ждём лишь истечения срока службы...

   - Но если он не люб своей невесте?

   - С чего вы это взяли?... - Макс вдруг встал, прислушался, вертя головой, потом быстро сказал, - Я вызову его сюда, и вы посмотрите... Сейчас мне нужно отлучиться. Библиотека ваша, - прибавил с улыбкой и вышел.

   Не трудно догадаться, какие книги я отыскивал, но в отличие от моего заветного героя, я быстро позволил сну меня сморить и протомить почти до ужина, на который сошлись все, кроме Альбин. Макс сказал, что она нездорова, но он дал ей лекарство, а мы, её товарищи хорошо сделаем, если навестим больную часа через два. Джеймс сидел, как на иголках, почти ничего на ел, но правила хорошего тона не позволяли ему сейчас же сорваться к подруге.

XVIII

   Воздух в турецкой комнате был тяжёл и приторно-горек. Среди бессмысленной пестроты ковров, подушек, мозаик на пышной кушетке лежала на боку бледная Альбин. Её лицо казалось каплей воска на многоцветном арабесковом платке. Она медленно подняла на нас усталые, затуманенные и слезящиеся глаза и только вздохнула, неопределённо качнула свесившейся рукой. Джеймс присел на пол, так что его лицо сравнялось с её.

   - Что у тебя болит? - спросил он, не зная, как это интонировать.

   - Живот, - слабо ответила она, - И не болит, а так... Сил просто нет...

   - Послушай,... а это... не беременность?

   - Нет. ... Уже нет.

   Медора заломила руки и закричала:

   - Как ты могла так поступить, несчастная! безумная!! преступница!!!

   Ада схватила её и вытолкала за дверь, обозвав лицемерной прохиндейкой, но та и из коридора донимала нас воплями об ужасном злодействе, которому нет оправдания и прощения. Леди Лавлейс и Полина вышли утихомирить проповедницу, а с Альбин остались только я да Джеймс.

   - Да, - сказала она, когда стало тихо, - убийство. Я убил... всё счастье мира - твою любовь... Ведь ты теперь меня возненавидишь...

   - С чего вдруг,... - Джеймс неумело погладил её по волосам, - Это меня не касается... Это только твоё дело... Ты... У тебя... нет никаких там обязательств...

   - Значит, мы останемся друзьями?

   - По-моему, ты как раз из тех людей, с которыми лучше дружить.

   - Давай вернёмся в Англию.

   - Давай.

   - Я стану телохранителем твоей... Эмили. ... Научу Дэнни плавать, стрелять и драться.

   - Отличная мысль. .................. А хочешь,... я принесу его тебе сейчас? Будешь думать, что он... Он сейчас стал тихий. И, кажется, немножко улыбается.

   - Н-нет, лучше не надо...

   - Всё, я уже решил.

XIX

   Он принёс ей младенца, оставил их вдвоём... и больше никогда он их не увидел, никогда.

   Возвращаясь к себе, он встретил Медору. Она рыдала; она бросилась ему на шею, стала умолять о спасении, предлагать себя жёны, клясться в вечной благодарности и верности, и нежности, и обещать детей, уют и счастье и целовать в самые губы...

   А на утро комната Альбин была пуста. На шестиугольном мозаичном столике лежал моток обрезанных медных волос и записка: "Прости, брат. Будь свободен. Сын тебя полюбит".

   Бережно держа этот клочок двумя пальцами, Джеймс погрузился в остывшую кушетку. Мы пытались что-то сказать ему, но он уставил на дверь остекленевшие слепые глаза и вдруг громко запел какую-то рыбацкую песню. Так до темноты он сидел и пел, пока не свалился в душные подушки.

   Эмили - а как она, интересно, повела себя, когда её муж, вдруг исчез вместе с их ребёнком? Справедливый - и подлый вопрос...

   Встал он вместе с солнцем, очень спокойно попрощался со всеми, сердечно поблагодарил Макса за деньги на дорогу, поцеловал руки дамам...

   - Я рад был с вами познакомиться, - сказал мне Джеймс, - Спасибо, что не считали меня лучше, чем я есть.

   - Вы могли бы - из этой благодарности - сделать кое-что? - спросил я и протянул ему бесценный дневник, - Прочтите.

   Он взял, промолвил: "Хорошо", и мы расстались.

   Ещё через день леди Ада отбыла на родину, а Полина - к своему жениху.