Материалы к альтернативной биографии

   Находил ли он злорадное удовольствие в зрелище чужих страданий, или сочувствие к другому позволяло ему забыть о собственных горестях, но когда у кого-то подле него случались неприятности, он бросался помогать и словом, и делом, и деньгами - и, казалось, это единственное, что доставляет ему радость. То же и с его кошмарными фантазиями. Бог весть, отчего они у него возникали - оттого, что всё в мире казалось ему отвратительным, или он просто так укрощал свою буйную весёлость, или червём подтачивал самодовольство цивилизации. Сполна пользуясь своим влиянием на людей, думал он о последствиях или нет?

   Когда он вышел от доктора, я снова пристала к нему с вопросами об их отношениях.

   - Несчастный говорящий зверёк, - вздохнул Джордж, - Встретившись со мной, придя в мой дом, он так ликовал, будто в рай попал, и я сказал ему: "Нравится - оставайтесь. Берите здесь всё, что плохо лежит; делайте, что вздумается. Можете попробовать лечить меня, а захотите убить - попробуйте и это. Так живут у меня все".

   - Так ты сам сделал его таким, ты - его создал...

   - Я люблю и не боюсь его. Мне лучше оттого, что он где-то тут сидит или бегает. Я обращаюсь к нему, как к себе, не из издёвки, а потому что, наверное, действительно хотел бы быть им,... а он хочет быть мной.

   - А что это значит - быть тобой? Быть - каким? Богатым? Любимым? Презираемым? Страшным? Красивым? Больным? Гениальным? Глупым? Щедрым? Злым? Порочным? Смелым?

   Тут из спальни выскочил в одной сорочке Уилл и завопил Джорджу:

   - А слабо тебе подписаться под моими пьесами, а мне отдать свою?!!!

   - Она ещё не закончена, - провалившимся голосом проикал мой опешивший собеседник.

   - Так заканчивай скорее! - рявкнул наглец и хлопнул дверью.

   - Дааа, - протянул властитель здешних мест, - давно меня так не прикладывали, - и, шатаясь от стены к стене, вышел на балкон. Я семенила следом, с замиранием сердца предлагая сорвать зло на мне, не видя другого способа себя обезопасить.

   Он задрал голову, часто моргая, и закурил, выпуская дым через ноздри...

   - Подарите мне ваш роман. А себе стащите у Перси "Мэб". А заодно передайте, что я готов обменять оду к Наполеону на что-нибудь проренессансное. Клара ещё не сочиняет колыбельных песен? Я могу признать их вместе с ребёнком, а ей вместо чека вручить стихи к сестре! Получится вполне правдоподобно, ведь у неё тоже есть сестра!!...

   Видя, что его вот-вот заколотит, я отважилась на вооружённый экстремизм - вытащила кинжал и приставила лезвием к его горлу:

   - Третью главу Паломничества - немедленно и безвозмездно!

   - Лучше смерть! - гордо прошипел сочинитель, нарочно дёрнул шеей, и по ней к моему ужасу потекла чёрная струйка. Я бросила оружие, убежала в дом, крича: "Помогите! Милорд ранен!"

   Слуги чуть на сбили меня. Они умело обработали царапину чем-то из фляжки, забинтовали шею своему господину, мягко укорили его в неосторожности, ободрили краткой фразой "заживёт" и удалились, увлекая за собой и меня, аргументируя: "Дважды в день он на себя не покушается".

***

   Из комнаты доктора вдруг тоже послышались призывы на помощь. Челядь была к ним глуха, но я по обыкновению решила выяснить, что ещё стряслось.

   Трагикомическая картина! Уильям болтался над своей кроватью, застряв в петле правой рукой. Вероятно, он пытался повеситься, но удавки были слишком высоко (незадачливый самоубийца не вышел ростом). Ему пришлось подпрыгивать на перине и ловить верёвки. Несколько из них он затянул на пустоте, и вот эта - роковая - уподобила его пойманному привидению из детских страшилок.

   - Мисс Мэри! - верещал он, - Вызволите меня!

   - И не подумаю. Покачайтесь так до утра - может, умерите свои артистические амбиции.

   - Моя рука - отомрёт!!!

   - А зачем она вам? Подписываться под чужими произведениями? Рыться в чужих шкафах? Лазить под юбку к беременным женщинам?

   - Я просто исполнял свой долг! Ведь я же врач!

   - Не врач вы, а врун и враг своему благодетелю!

   - Сами вы клеветница и развратница! Спасите!!! Кто-нибудь!!!

   Я позвала Джорджа лишь затем, чтоб позабавить, но маньяк сострадания воскликнул:

   - Мой бедный малютка! Как же вас угораздило?

   - Убейте меня, ваша тьма! Пронзите чем-нибудь это гнилое неблагодарное сердце! Или спасите эту мертвеющую длань! Клянусь вашей вечной славой, она не так запятнана, как думают некоторые!

   Джордж ступил на кровать, деловито взял в рот вполне пиратский тесак, поймал одну из обезвреженных верёвок, вскарабкался, подтягиваясь обеими руками почти до самых стропил и принялся пилить уиллов канат.

   Шмякнувшись обратно на перину, доктор сорвал с запястья узел и проворчал:

   - Обязательно было влезать на постель в сапогах?

***

   Нет, он, мой сотрудник, никогда бы не сочинил моей истории. Во-первых, создание жизни было для него грехом, а во-вторых, уж если бы его герой и совершил этот грех, он никогда бы не отрёкся от своего детища, более того, он встал бы против всего мира, защищая то, что сотворил, до последней капли крови - не обязательно своей.