Материалы к альтернативной биографии

   - Полюбуйтесь на этого храбреца! Со стволом подмышкой - и готов пятками сверкать! Не бойтесь. Вас и надо бы вздуть, но я не трону того, кто держит эту книгу.

   - Мне захотелось ещё раз прочесть - после всего, что вы говорили...

   - Ну-ну. Пойдите умойтесь.

   - Джеймс и Полина уже проснулись?

   - Не знаю. Э! Ружьё оставьте.

   Отыскав спальню Стирфорта, я застал его соскребающим дрожащей рукой мыльную пену с иззелена-бледных щёк перед тазом, что вчера был переполнен золотом.

   - С добрым утром, - поприветствовал я, - Как вы себя чувствуете? Как вам спалось?

   - Спасибо, недурно.

   - А я такое пережил этой ночью! Вы не поверите!...

   Меня перебило, принуждая перейти на шёпот, детское хныканье.

   - Сейчас я не могу вам всего рассказать...

   - Вот отличная новость, - буркнул Джеймс.

   - Где вы раздобыли бритву? Можно мне будет тоже ею воспользоваться?

   - Без проблем. Я закончу через три минуты.

   - Я буду в нумере 3. Это по соседству.

   - Хорошо.

   Третьей числилась комната, где я спал в первую ночь моего пребывания здесь. Дневник, данный мне Альбин, лежал на прежнем месте. Я решил начать читать его с начала.

   "Фрэнк с полным невысказанных глупостей ртом, с интеллектуальной похотью в глазах полировал лезвие и косился на меня. "У вас задумчивый вид," - пошутил я. "Да вот, да, думаю, - сознался этот смертный, - Намедни вот ваша светлость прилюдно посетовали, что дескать не могёте быть гениальными круглеи сутки, потому как бы, что тогда вам будет некогда побриться. Так вот как я рассудил: вам всего-то и надо, что самому, стало быть, и делать это. Знамо: вы за чего ни возьмётесь, всё будет в самый раз гениально".

   - Ты один так думаешь, или вся команда солидарна? - спросил я.

   - Вся, - Фрэнк кивнул столь энергично, что чуть голову с плеч не стряхнул.

   - То, что вам не хочется лишний раз пальцем по пальцу ударить, это понятно, но что же будет, если меня за таким занятием обуяют бесы, и я к чертям зарежусь?

   - Никуда вы не зарежетесь. У вас вон поёма недописанная лежит.

   - Так допишу - и зарежусь.

   - Это уж как хочете - значит, судьба ваша такая, да только вам с вашей репетицией надо быть того...

   - Чего?

   - Тем-и-критичным.

   - Это как?

   - Всё самому для себя делать. И благотворительностью заниматься.

   - А, демократичным?

   - Я вроде так и сказал - демокритичным.

   - Фрэнк, это замечательное слово. Оно может называть склонность вечно критиковать, то есть обличать демос - народ по-гречески, и - Бог свидетель - это мне присуще, но всё, что касается демократии, тебе следует разучить получше.

   - На разучку время надо, а мы занятые вечно. Ваш папаша только два слова знал: в бой и отбой, а вам то чаю, то газету, то пятое-десятое... С вашими-то премудростями вы не только побреетесь - постригётесь сами, с закрытыми глазами. Во как сказанул - в рифму!"

   Чего я не знал, до чего не догадывался, о чём не думал, так это о том, как мой Поэт общался с людьми. Воображение рисовала мне его застывшим на утёсе над пропастью водной или воздушной, в крайнем случае, величаво беседующим с другим гением или возлюбленной дамой. Допускал я также, что он иногда приближал к себе людей простодушных и верных, но не искал их понимания, взирал на наивность с трагической высоты своего опыта страстей и раздумий... Но мне отрадно было найти действительный демократизм в его записках и, видимо, в жизни, это обращение со слугами в духе доброй старой Англии и Европы вообще, начиная с комедий Плавта и раннего Шекспира, где раб - всё равно что наперсник, приятель, с которым можно запросто побалагурить. Непременно покажу этот отрывок Стирфорту и скажу ему, снобу, что не гордость за мифических предков, а дружба с простым народом не давала Байрону окончательно провалиться в омут отчаяния.

   Но где же он, Джеймс? Прошло не три минуты, а четверть часа.

   В нетерпении я вошёл в нумер четвёртый - там не оказалось ни души. Туалетные принадлежности лежали, чистые, на подобающем месте. Только воды не доставало. Я взял кувшин и спустился на кухню, где Альбин уже готовила завтрак, а Джеймс купал ребёнка в самой большой кастрюле. Он что-то говорил, но при моём появлении замолчал и не повернул головы в мою сторону.

   - Джеймс, - окликнул я его, - ну, что же вы забыли про своё обещание?

   - Я? Я точно сдержал слово и освободил для вас бритву в срок.

   - Но я думал, вы её мне занесёте...

   - Серьёзно!?

   - Могли хотя бы постучать, сказать, что закончили... Я нарочно предупредил вас, где буду ждать.

   - Ах, вы меня там ждали? Ну, извините...

   Он по-прежнему, а может и больше был нерасположен ко мне, и это вызывало у меня тоскливое недоумение, желание поскорей объясниться, однако присутствие Альбин стесняло меня. Я зачерпнул кувшином воды из кадки и побрёл к себе, но в коридоре второго этажа встретился с Полиной. Она оделась в элегантно и опрятно, красиво забрала волосы.

   - Доброе утро, мадемуазель.

   - Здравствуйте, сударь. Вы чем-то огорчены?

   - Нет, ничего... Я иду умываться... А все уже там...

   - Простите, я не запомнила вашего имени.

   - Жан...

   - Хорошо, буду знать. До встречи.