Материалы к альтернативной биографии

   Пока я ходил за атрибутами, разделась до сорочки и залезла под одеяло, но в этом не было никакого соблазна. Голодная, съела сразу половину лакомства, спохватившись, предложила и мне, но я снова превратился в надменного Конрада:

   - Нет, благодарю. Моё зеркало - кинжал; моя конфета - пуля!

   Аплодисменты.

   Сняв корсарскую шляпу, я прикорнул на подушку, подсунув плечо под голову Мэри:

   - Знаешь, чем мы можем заниматься? Сочинять в соавторстве: твои сны; мои связи в издательствах. Надеюсь, нам не придётся долго спорить, кто будет сверху - на обложке, разумеется.

   - Я хочу сначала заняться редактированием рукописей Перси.

   - Помилуй! На это же жизни не хватит.

   - Вы колки, принц.

   - Не дождётесь, леди. Но всё равно спасибо: хуже быть тупым.

   Наконец она задремала.

   Я осторожно высвободил затёкшую руку и приготовился наверстать ночную утрату.

Франкенштейн

Тогда я была при нём художницею

Притчи

 

   К вечеру дождь стал утихать. Когда последние капли упали на крышу, П. закончил свой рассказ, и наши взгляды обратились на Байрона, а он по-прежнему смотрел в окно, поминутно вздыхая. Тогда его заклятый врач спросил:

   - Милорд, а вы нас чем-нибудь напугаете?

   - Конечно, - он порывисто оглянулся, - Слушайте внимательно: в течение двенадцати часов при самой вдохновляющей погоде мне ничегошеньки не пришло в голову... По-моему, это действительно кошмар. Пойду глотну валерианки.

   Прошуршал вдоль стены и исчез. Уильям с Перси переглянулись и захихикали.

   - Бедняга! Как его пробрало! Не пустил бы себе в лоб пару пуль. Мэри, ты сейчас же должна перед ним извиниться.

   На мои возражения доктор с ухмылкой сказал:

   - Он вовсе не так страшен, как кажется.

   Я рассердилась, схватила шаль и выбежала вон.

   Живое стихотворение сидело на обломке древней стены и лицом к озеру. На его левое плечо набегала пурпурная лента зари, на правое - спадал синий полог далёкого ливня. Он курил длинную костяную трубку и громко говорил на непонятном наречии. По интонации было трудно понять его настроение, но я успела убедить себя, что он обижен и теперь жалуется своим духам, накликая беды на мою голову.

   Незамеченная, я стояла в двух шагах от него, комкая в объятьях шаль и не имея ни малейшего представления, как начать разговор.

   Наконец промозглый ветер выручил меня - заставил чихнуть.

   - Будьте здоровы, - не дрогнув молвил мне великий человек. Я простучала зубами "спасибо" и не трогалась с места.

   - Вы что-то хотите?...

   - Д-да......... Я здесь,.. чтоб... попросить вас,... чтобы вы... ну,... не переживали...

   - Ладно, не переживу, - ответил он с улыбкой, которая, естественно, мне показалась безумной и зловещей. Нервы не выдержали, и я закричала жуткий вздор:

   - Между прочим, мы ничего гениального от вас не ждали!... то есть, я хочу сказать не требовали! Вы могли просто вспомнить любую дурацкую детскую байку, и все бы были рады, как в прош... О Боже!!! - в отчаянии швырнула шерстяной ком на землю и закрыла лицо руками, почти рыдая.

   Вовне как будто ничего не происходило. Я потёрла щёки и посмотрела на Джорджа. Он уже стоял, повернувшись ко мне, и держал мою накидку в приподнятой руке.

   - Сейчас уместна байка про форточку и русских англоманов: сделайте это сами.

   Я отняла у него шаль и закуталась наизнанку...

   - Так что вы хотели?

   - Я... должна сказать вам нечто,... но боюсь, потому что не знаю, утешит это вас или расстроит окончательно.

   - Мэри, вы меня, как говорят германцы, натурально с кем-то путаете. Утешьте лучше тех двоих: они, наверное, сейчас льют слёзы над своими музами. Сэр Персиваль не вызывался сделать из вашего проекта сатирическую поэму?

   - Нет.

   - А сеньор Помидори не требовал, чтоб вы выкинули из головы этот пасквиль на человечество и науку?

   - Нет.

   - А больше вы ничего странного за ними не наблюдали?

   - Вы насмехаетесь надо мной!............. Неужели моя история настолько нелепа?...

   - Дорогая, если вы хотите, чтоб через двести лет, когда моё имя будут помнить только носфераты, ваше знал каждый школьник в Австралии, Японии и Швеции, просто возьмите перо и бумагу.

   - Так вам понравилось!?

   - Что я! Вон солнце не желает уходить, пока не дослушает...

   - Но всё же вы огорчены! Я вижу!...... Ладно! Я скажу вам!...

   - Да не надо. Я и сам понял, какой удостоился чести... Поправьте, если заблужусь. Вы говорили, что драма про маньяка-доктора и его пугало вам приснилась. Но ведь сны - это не то что трезвый, произвольный вымысел, они - фатальны, порождения брака неизбежности с непредсказуемостью. Однако в них нет ничего ретроспективно-необъяснимого. Кто из вашего окружения носит звание доктора? - Сеньор Пандори. - А с кем обычно возится данный учёный муж? - С тёмным лордом Байроном, изобретателем албанского языка. - А как относится наш гений и подвижник к своему пациенту? - Как к не очень любимой игрушке. - Хм, может, поделом? Что ж вообще за человек этот Байрон? - Э! да он и не похож на человека! Вурдалак какой-то недоделанный!.. Ну,... я не ошибся?

   - ........ Нет.