Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации

Показательна в этом плане французская пословица: «A prèter cousin germain, á prendre, fils de putain!» – «Как одалживать, так ты для него – родной кузен, а как отдавать, так ты уже сын потаскухи!» Как видим, в первой части фразы здесь применяется обращение основанное на терминах родства, как в русской практике, где термины родства тоже могут быть обращены к не-родственникам: «Тётенька!», «Братец!», «Бабушка!», «Родимый!» и тому подобное. То есть средства выражения благосклонности равноценны признанию определённой степени родства. Они выражают близость, притягивание. И наоборот, слова противоположной группы отталкивают, отрицают всякую возможность родства, а точнее – отмечают родство оппонента с самыми презренными членами общества, животными и тому подобными. Вспомним русские «Выблядок!», «Сука!» и другие, ещё более грубые «антиродственные» обращения.

Печально, но факт: в современном обществе потребность в «антиродственных» обращениях больше, чем в выражающих положительные чувства. Современные романы, рассказы, поэмы, посвящённые сегодняшнему дню, наводнены словами, которые недавно ещё тщательно избегались или, в самом крайнем случае, обозначались первой и последней буквами.

Впереди Америка

Англоязычные культуры преуспели в этом больше русской. Так называемые «слова из четырёх букв» («damn», «fuck», «prick», «cunt», «tits», «shit» и тому подобное) покинули бары и казармы и теперь употребляются в беседе за ресторанным столиком, пишутся на бамперах автомашин, выкрикиваются хором болельщиков на стадионах, регулярно произносятся в передачах по телевидению и в кинофильмах. За особую плату вы можете заказать сомнительное сочетание букв даже на номере своей автомашины или на майке. Имеются данные, что каждое 14-е слово в современной английской разговорной речи носит в той или иной мере резко сниженный характер. Английское слово damn входит в первые 15 наиболее употребительных слов, а некоторые другие примерно такой же резкости или грубее – в первые 75 слов. При этом пятьдесят процентов бранных слов, которые можно услышать в общественном месте в США, составляют только два слова, «fuck» и «shit».

Спрашивается: почему при достаточно богатом инвективном словаре в ход идут (не только в США) всего несколько слов или производных от их корней? Ответ может быть в том, что самые резкие бранные восклицания давно утратили буквальный смысл и превратились просто в знаки эмоционального возбуждения (вспомним опять «детонирующие запятые»). Чтобы выполнять функцию знака, большого разнообразия не требуется.

Сквернословная пандемия

Американскими социологами был проведён опрос студентов на тему: «Шокирует ли вас, если вы услышите непристойное ругательство: а) с киноэкрана, б) прочтёте его в газете, в) в романе, г) услышите от студентов своего возраста и пола, д) в присутствии мужчин, е) в женском обществе». Результаты показали, что число тех, кого по-прежнему шокирует сквернословие, ничтожно мало по сравнению с числом тех, кто перестал обращать на это внимание.

Изначально англоязычные филологи и психологи обращали на проблемы сквернословия куда больше внимания, чем русские исследователи, которые предпочитали целомудренно не замечать этот лексический слой. Поэтому нам приходится исходить из англоязычных данных. Но есть все основания считать, что и в русскоязычном ареале отношение к бранному словарю стало намного спокойнее и терпимее. Многие слова, совсем недавно обозначаемые только точками («говно», «жопа»), что называется, «вышли в свет». Американцы усматривают здесь утрату многих идеалов, общую демократизацию и раскрепощение нравов, сексуальную революцию, кризис семейных устоев, расцвет маргинальных субкультур, катастрофическое падение авторитета правительства и вообще всех и всяческих авторитетов.

Другие ищут причину в возникновении того, что они называют «Я-поколение» (Me-generation), то есть поколение людей отчуждённых, замкнутых на себе, порождающих асоциальную культуру. Лишённую крепких традиций, которые были бы способны цементировать нацию.

Психиатр из Гарвардского университета Т. Коттл описывает ситуацию следующим образом:

Мы страшимся того, что происходит вокруг нас, и мы сердимся на вещи, которые более чем реальны. А за нашим гневом скрывается наша агрессивность, которая всегда была неотъемлемой частью американской культуры.

Он утверждает, что когда американцы возводят табуированные слова на уровень нормы или хотя бы нейтрализуют производимый ими эффект, это свидетельствует об очень серьёзном изменении всей национальной культуры.

Над этим утверждением стоит задуматься не только соотечественникам Т. Коттла. Развитие русскоязычной инвективы происходит в русле общего языкового, психологического, этического и так далее, развития человечества и подчиняется общим законам общественных запретов.