Материя

– По просьбе. Все льстят за вероятное или возможное пользование. Пока есть необходимость, будет и удовлетворенность.

– Пока что мне нужно спускаться и подниматься по башне – назад на Восьмой и снова сюда. В любое время и быстро.

– Это не обсуждаться. Лично моя никогда не отказать. Меня просить, моя давать, разрешать с удовольствием от душа.

Тил Лоэсп поразмыслил над словами посла.

– Хорошо, – сказал он. – Рад, что с этим все ясно.

Паровые буксиры тянули баржи, на которых монахов (всю Хьенг-жарскую миссию – от последнего мальчишки, чистильщика сортиров, до самого архипонтина) увозили прочь от дела всей их жизни. Тил Лоэсп, недавно вернувшийся с унизительной аудиенции у посла, наблюдал за погрузкой. Он отправился с первым буксиром, тащившим три баржи, где разместились архипонтин и высшие чины ордена. Сейчас они пересекали Сульпитин примерно в километре выше ближайшей из частей громадного полукружья Водопада. Монахи были освобождены от своих обязанностей. Их перевозили через реку в маленький городок под названием Дальняя Высадка – подвижный порт, всегда отстоящий на четыре-пять километров от бездны.

Тил Лоэсп сидел в тени навеса на корме первого буксира, но все равно приходилось постоянно стирать пот со лба и висков. Солнца висели в небесах, молот и наковальня жары ударяли в такт – и спасения от них не было. Даже под широким навесом образовалась лишь тонкая полоска тени, недоступная для обоих гелиодинамиков. Люди из охраны регента смотрели в вихрящиеся бурые воды реки и иногда поднимали блестящие от пота головы, чтобы взглянуть на тонкую пену белесых облаков за обрывом Водопада. Гул падающей воды был глухим и настолько всепроникающим, что его легко было не заметить: вездесущий, он заполнял густой, жаркий, навевающий истому воздух странным подводным рокотом, который ощущается сперва желудком, легкими и костями и только потом уже – ушами.

Шесть буксиров и двадцать барж двигались через быстрый поток; от берега они отошли уже на два с небольшим километра, а от Водопада – всего на две сотни метров, такое сильное течение было на стремнине. Двигатели буксиров надрывались и урчали. Дым с паром вырывались из высоких труб, плыли над желтовато-бурыми водами выцветшей сдвоенной тенью – чуть темнее самой реки песочного цвета. Суденышки пахли паром и роазоариловым маслом. Если позволяла конструкция, двигатели буксиров располагали над палубой – подальше от жара топки, поближе к прохладе речного ветерка.

Вода взмучивалась, бурлила, билась о борт, как что-то живое, как целая стая живых существ, которые с ленивым высокомерием выныривают, погружаются, опять выныривают. На баржах, в сотне больших шагов за буксирами, под самодельными навесами сидели, лежали и стояли монахи. От множества белых одеяний было больно глазам.

И вот маленькая флотилия оказалась на стремнине, ровно посередине реки. Берега едва виднелись в жаркой дымке – на горизонте лишь угадывалась полоса темнее реки, различались высокие деревья да мерцающие шпили. Тогда сам тил Лоэсп взял двумя руками кувалду и ударил по штырю, который удерживал трос в буксировочной скобе. Штырь выпал, громко стукнув о дерево палубы. Петля каната змеей прошелестела по палубе, постепенно набирая скорость, потом скользнула за корму и исчезла из виду, упав в коричневатую воду почти беззвучно.

Буксир рванулся вперед и, изменив курс, направился строго вверх по течению. Тил Лоэсп посмотрел на другие буксиры – отсоединили ли там тросы? Да: канаты освободились на всех буксирах, и те легко устремились вверх по течению. Волны бились и плескались у их тупых носов.

Монахи на баржах не сразу осознали, что происходит. Тил Лоэсп так и не понял, слышал он крики, вопли и завывания или ему померещилось.

Они должны быть рады, подумал тил Лоэсп. Водопад был их жизнью, а теперь пусть станет их смертью. Чего другого хотели эти бедолаги, ставившие ему палки в колеса?

Тил Лоэсп поручил своим людям, поставив их ниже Водопада, на главных водоемах, подобрать все буксирные тросы, которые удастся найти. Следовало обрубить их на тех концах, что были прикреплены к баржам, и обставить дело так, будто монахи сами предпочли смерть высылке. Следовало также отыскать оставшихся в живых монахов, – правда, если скинуть с обрыва даже тысячу монахов, останется ли в живых хоть один?

Все баржи, кроме одной, исчезли в дымке – и, увы, из поля зрения. Но одна, видимо, села на камень или мель неподалеку от обрыва. Ее руль некоторое время торчал высоко в воздухе, ублажая взор своим театральным видом, а потом соскользнул вниз и тоже исчез.

По пути в порт один из буксиров сломался; из его трубы вырывались высокие столбы пара. Два других вытащили его, не дав судну вместе с командой стать еще одной жертвой Водопада.

* * *