Материя

– Но в плане языка ты досадным образом напоминаешь… скажем, автономника.

– Вот это проницательность, Джан Серий! – весело ответила машина. – Да, я – и то и другое. Мои, Турынды Ксасса, разум и личность скопированы и перенесены в эту потрепанную, но вполне еще крепкую и очень мощную ножевую ракету. Слегка замаскированную, конечно.

– Полагаю, я должна благодарить вас за то, что вы обнаружили себя сейчас, а не позже.

– Ха-ха, я ни за что не позволил бы себе такую бесцеремонность. Или навязчивость.

– Вы, насколько я понимаю, надеетесь защитить меня от царапин.

– Именно. Или, по меньшей мере, разделить их с вами.

– Думаете, вам это удастся?

– Кто знает? Стоит попробовать.

– А посоветоваться со мной не думали?

– Я так и сделал.

– Так и сделал? Похоже, у меня куда более обширная потеря памяти, чем я считала.

– Я думал о том, чтобы посоветоваться с вами, но не посоветовался. Это чтобы вы зря не упрекали себя.

– Как мило.

– Таким образом, я принимаю на себя всю ответственность. В том, я надеюсь, невероятном случае, если вы не захотите видеть меня рядом с собой, я оставлю вас при посадке на «Не пытайся делать это дома».

– Батра знает?

– Искренне надеюсь, что нет. Узнай он, я провел бы остаток своей карьеры в Контакте, таская тяжести. Или что похуже.

– Это сделано полуофициально? – спросила Анаплиан, ни на секунду не утратив своей врожденной и хорошо развитой подозрительности.

– Бога ради! Это все моих рук дело. – Автономник помолчал. – Мне поручили защищать вас, Джан Серий, – сказал он теперь более серьезным голосом. – И я не какая-то слепая послушная машина. Я бы хотел и дальше защищать вас, еще и потому, что вы отправляетесь так далеко и будете вне зоны, находящейся под общим покровительством Культуры. На планету, где царит насилие. А ваши способности к защите сведены на нет. По этой причине я и предлагаю свои услуги.

Анаплиан нахмурилась.

– Кроме тех, для которых вы приспособлены, судя по вашей форме, – сказала она. – Я согласна.

11. Голь и ночь

Орамен лежал в кровати с девушкой по имени Джишь и играл ее волосами – наматывал длинные каштановые пряди на палец, а потом отпускал. Его забавляло сходство девичьих кудряшек и колечек дыма, которые она выпускала, куря андж. Колечки неторопливо поднимались к высокому резному потолку. Дом располагался в модном и респектабельном районе города, куда вот уже многие годы наведывались придворные, и не в последнюю очередь – его брат Фербин.

Джишь протянула трубку принцу, но тот отмахнулся: нет, не хочу.

– Да брось ты! – хихикнула она, повернулась к Орамену и поползла к нему по широкой измятой кровати, чтобы навязать трубку силой. Груди ее покачивались. – Не капризничай!

И Джишь попыталась вставить трубку ему в рот. Он отвернул голову и оттолкнул трубку тыльной стороной ладони:

– Нет, спасибо.

Девушка, совершенно голая, села перед ним, скрестив ноги, и постучала черенком трубки по его носу.

– Почему Ора не хочет играть? Ора не хочет играть? – спросила она забавным хрипловатым голоском. Широкое веерообразное изголовье кровати позади нее было украшено картиной в розоватых тонах, изображавшей оргию полулюдей – сатиров и нимф этого мира – на перистых белых облачках, чуть шелушащихся по краям. – Почему Ора не хочет играть?

Он улыбнулся:

– Потому что у Оры есть другие дела.

– Какие дела, мой прекрасный принц? – Она затянулась и выпустила серое колечко дыма, отливавшее водянистым блеском. – Армия ушла в поход. Никого нет, погода теплая, делать совсем нечего. Поиграй со своей Джишь. Почему ты не хочешь?

Он потянулся к стакану с вином, стоявшему на прикроватном столике, но потом передумал.

– Я знаю, – сказала, улыбаясь, Джишь и полуотвернулась; силуэт ее груди нарисовался в дымчатом солнечном свете, что лился из окна на дальней стороне комнаты.

Девушка глубоко затянулась и с блестящими глазами повернулась к нему. Она подвинулась вперед и вниз, держа трубку в отведенной назад руке, запечатала его губы своими, открыла рот, полный дыма, и попыталась вдохнуть его в рот принцу. Но Орамен сам сделал резкий выдох. Джишь отпрянула, закашлялась, непроизвольно выпустила облачко горьких паров.

Трубка с громким треском упала на пол. Девушка снова закашлялась, поднеся руку ко рту, – казалось, будто ее вот-вот вырвет. Орамен улыбнулся, быстро сел, схватил ее руку, резко отвел в сторону и ущипнул. Джишь вскрикнула от боли. Фербин говорил, что многим женщинам нравится грубое обращение; Орамен считал это странным, но теперь решил проверить теорию брата.

– Я бы не стал навязываться тебе, моя дорогая, – сказал он. Лицо девушки покрылось непривлекательным румянцем, в глазах блеснули слезы. – И ты должна вести себя точно так же.

Он отпустил ее руку. Девушка потерла запястье, посмотрела на принца, потом шмыгнула носом и тряхнула волосами. Поискав трубку, она увидела ее на полу и свесилась с кровати, пытаясь дотянуться до вещицы.

– Что там у вас?