Материя

Над изголовьем показалось лицо Тоува Ломмы. В комнате стояли две большие кровати, которые можно было поставить бок о бок или изголовьем к изголовью, если требовалось относительное уединение. Тоув с парой девушек занимал вторую кровать. Его крупное лицо отливало потом. Тоув смотрел на них с улыбкой.

– Вы ведь не поссорились? – Взгляд его скользнул по спине Джишь, тянувшейся к трубке. – Гм, как аппетитно. – Тоув посмотрел на Орамена, кивая на ягодицы Джишь, которая возвращалась в кровать. – Не пора ли нам поменяться, мой принц?

– Пора, – согласился Орамен.

Рядом с Тоувом показалась одна из девушек и лизнула его ухо. Орамен кивнул в ее сторону.

– Кажется, ты там нужен, – сказал он Тоуву.

– Слушаюсь и повинуюсь, – подмигнул тот.

Орамен уставился в потолок. Насколько же все изменилось! Как сильно он вырос – а ведь прошел всего месяц после смерти его отца. Он узнал женщин, научился курить и пить и официально простился с армией, ушедшей в поход. Он нашел несколько красивых слов для общения с девушками (хотя им и не требовалось слов – хватало звона монет в кошельке) и для прощания с армией. Он сам сочинил эту короткую речь – ту, что предложил тил Лоэсп, он отверг как тщеславную и нескромную; регент изо всех сил старался скрыть неудовольствие. Итак, речь была в основном его собственным творением. Кое-что он позаимствовал из «Дома с многими крышами» Синнела, были и вставки из речи палача в третьем акте «Барона Лепесси» Проуда-младшего.

И вот она ушла, сказочно прекрасная армия, под яркими знаменами и снежно-белыми облаками пара, сопровождаемая разнообразными звуками – бряцанием, шипением, завыванием, рокотом, грохотом, одобрительными криками, – ушла за славой, чтобы расправиться с почти беззащитным теперь Делдейном и воплотить в жизнь великий план короля Хауска: объединить Восьмой и все, что лежит за его пределами. После этого наступит золотой век мира, о котором говорил отец, и тогда его сын, то есть Орамен, сможет повести свой народ еще дальше, превзойдя Хауска в славе и достижениях.

Так это выглядело в теории. Сначала требовалось выиграть сражение. Армия избрала неочевидный путь и будет отсутствовать дольше, чем можно было предположить. Результат от этого становился еще более определенным (считалось, что делдейны расположили остатки своих сил у определенной портальной башни, так что их ждет сюрприз и неминуемый разгром), хотя заранее ни в чем нельзя было быть уверенным. Орамену не позволили идти с армией, сказав, что он еще мальчик и не стоит рисковать единственным оставшимся принцем. Особенно после того, что случилось с Фербином…

Он не мог сказать точно, хочется ему идти или нет. Это было бы любопытно, и Орамен жалел, что ни один из отпрысков упокоившегося короля не увидит этой последней великой кампании. Он зевнул. Ну да бог с ним. Сомнительно, что в войске найдется один из сотни, который не хотел бы оказаться сейчас на его месте.

Отец несколькими сезонами раньше спрашивал Орамена, не хочет ли он заглянуть в такой дом, – но принц чувствовал себя неготовым. Не совсем, конечно: уже года два Фербин щедро потчевал его историями об оргиях, и местом действия чаще всего выступали подобные дома. А потому Орамен знал, что там происходит и что от него требуется. Но все же настоящие ощущения были поразительно сильными. Практика оставляла теорию далеко позади. Он пожелал Ширу Рокассу счастливой жизни на покое.

И еще Тоув – едва ли не самый лучший, самый услужливый, самый предупредительный и надежный друг, какого только можно пожелать. Принц сказал ему об этом и был рад, когда лицо приятеля озарилось счастьем.

Джишь набивала очередную трубку. Орамен посмотрел на нее, прислушиваясь к звукам с дальней стороны изголовья, потом не спеша сбросил ноги на пол и стал одеваться.

– Мне нужно идти, – сказал он девушке.

– Да никуда тебе не нужно, – возразила она с озорным лицом и повела головой. – Вот он не хочет уходить.

Орамен опустил глаза – желание снова вернулось.

– Это не я, а только мой член. – Он постучал себя по голове. – А она хочет уйти.

Девушка пожала плечами и зажгла трубку. Орамен натянул брюки, встал и заправил рубашку за пояс. Когда он повернулся к дверям, Джишь мрачно поглядывала на него сквозь клубы серого дыма, держа в руке его ботинки.

– Фербин на этом бы не остановился, – сказала она.

Орамен сел в изножье кровати, подтащил к себе девушку и тихо проговорил:

– Ты спала с моим братом? – Он поднял глаза. Изголовье другой кровати ритмично раскачивалось. – Только тихо, – предупредил он.

– Несколько раз, – сообщила Джишь с каким-то робким вызовом. – Смешной он был. Совсем не такой, как теперь говорят. Уж он-то остался бы.

– Не сомневаюсь, – сказал Орамен и поглядел ей в глаза, затем улыбнулся и протянул руку, чтобы потрепать девушку по щеке. – Мне и правда нужно идти, Джишь. В другой раз.