Материк, переставший быть легендой

Хроникер того времени пишет, что неподалеку от Оксфорд-стрит в Лондоне можно увидеть полуразрушенные дома, в которых буквально каждый закуток до отказа набит людьми. Торговцы овощами и фруктами гнездятся в подвалах, рыбу продают на первом этаже, там же цирюльники бреют своих клиентов, по коридорам слоняются голодные люди, повсюду отбросы и мусор, малолетние девочки босиком бродят по улицам, одетые в дырявое тряпье. Женщины и мужчины в лохмотьях ссорятся и дерутся из-за объедков.

В 1815 году в британскую колониальную империю входили ранее французская Канада, несколько островов Антильского архипелага, прежняя голландская колония в Южной Африке, огромные пространства в Индии, Цейлон (Шри-Ланка) и Новый Южный Уэльс в Австралии. Не так уж плохо. Раз до сих пор все получалось так славно, то зачем же на этом останавливаться?

Расходы невелики, а прибыль совсем недурна. В сущности, создание империи — весьма изысканная форма трудоустройства безработных, так рассуждали господа в Лондоне Солдаты, которые воевали за океаном, вдали от старой, любимой Англии, вовсе не ценились на родине. Это люди, которые поступили в пехоту за шесть пенсов в день, а в кавалерию — за шиллинг. Английский фельдмаршал герцог Веллингтон так выразился о своих солдатах, обеспечивших ему победу над Наполеоном в битве при Ватерлоо: «Это подонки, которые нанялись в войско, чтобы иметь винтовку. Удивительно, что нам удалось сделать из них храбрых солдат».

В глазах добропорядочного английского обывателя «омар», как называли солдата из-за его красного мундира, — это паразит, который обходился довольно дорого, так как триста шестьдесят пять дней в году ел вареное мясо и жил в казармах (хотя казармы были настоящими клоповниками, а солдаты спали по двое-трое на одной койке). Это было в самой Великобритании. Если же говорить о колониях, там, разумеется, никому и в голову не приходило заглядывать столь далеко, чтобы узнать, как у них идут дела. А между тем в 1840 году под ружьем находилось сто десять тысяч британцев, из которых четыре пятых пребывали за океаном. Редко выдавался такой год, когда Англия не вела бы где-нибудь какой-нибудь войны. Солдат, прославившийся на поле битвы, награждался медалью. Разумеется, стоимость этой медали оплачивалась из его жалованья. Разумеется также, что солдат был обречен на безбрачие. Унтер-офицер — этот, пожалуй, может жениться. Три тысячи жен, десять тысяч детей странствовали по всему свету вслед за унтер-офицерами, которых перебрасывали из одного гарнизона в другой. Это был тот минимум благ, который полагался. Ведь воевали именно они.

Все офицеры — от самого младшего чина до полковника (кроме офицеров артиллерии и инженерных войск) — могли купить чин. Таким образом, офицер — это джентльмен, который всеми своими воинскими знаниями обязан какому-нибудь старому сержанту и который появлялся перед солдатами лишь тогда, когда войско надо было вести в бой.

Кто же были эти люди, которых ссылали в Австралию? Хотелось бы рассказать об одном деле; хотя оно и нетипично, но, поскольку в свое время было очень громким, память о нем сохранилась по сей день. Не буду вдаваться в рассуждения, которые до сих пор делят ученых на два лагеря в вопросе о том, кого ссылали в Австралию — только уголовников или также людей, именуемых в наше время политическими заключенными, просто вспомню свою прежнюю профессию — ведь я целый ряд лет был судебным хроникером.

Приглашаю читателя на судебный процесс, на котором я не присутствовал, так как он состоялся полтора века назад. Мне кажется, что вместо цитат из научных трудов и копания в тонкостях уголовного процесса лучше написать репортаж, основываясь только на богатстве своего воображения и опираясь на факты из британских архивов. Но, прежде чем начать репортаж о судьбах людей, сосланных в Австралию на основании судебного приговора, напомню о событиях, происходивших в Англии в начале тридцатых годов прошлого столетия.

Английские лендлорды были потрясены последствиями французской революции и считали, что именно ее лозунги были причиной массового движения батраков, требовавших повышения заработной платы, которое развернулось осенью 1830 года. Анонимные письма лендлордам, заключавшие в себе требования батраков, подписывались мифическим именем «Свинг» (что означает «качели», а иносказательно и «виселица»). Движение «свинг», затронувшее главным образом южные районы страны, сильно напугало лендлордов. Присланные правительством крупные полицейские силы жестоко расправились с участниками движения. Многие попали на виселицу, многие были высланы за пределы территорий, на которых они проживали.