Материк, переставший быть легендой

В такой атмосфере суд присяжных, который состоял исключительно из местных землевладельцев, признал шестерых подсудимых виновными в преступлениях, вменяемых им обвинительным актом. Еще перед вынесением приговора судья барон Вильямс спросил, не желают ли обвиняемые сказать последнее слово. Тогда Джордж Лавлесс передал судье текст, и тот зачитал его, причем так тихо и невнятно, что присяжные не расслышали ни слова. А на клочке бумаги было написано: «Сэр! Если мы и преступили закон, то сделали это неумышленно и не запятнали ничьей репутации. Мы не посягнули ни на чью собственность и никому не нанесли вреда. Мы объединились, чтобы позаботиться о самих себе, наших женах и наших детях, чтобы не оказаться перед лицом голодной смерти. Мы взываем к людям, чтобы они подтвердили, что мы поступали, мы хотели поступать честно».

Суд присяжных приступил к делу. Совещание прошло молниеносно, и суд без промедления вынес именно тот приговор, которого ждали от него власти. Барон Вильямс либо вообще не понял сути закона, либо сознательно вынес приговор, являвшийся просто актом мести. Перед тем как провозгласить приговор, по которому каждый обвиняемый получил по семь лет каторги, он сказал заведомую ложь, заявив, что действует в соответствии с парламентским законом. По мнению сведущих в законах людей, обвиняемые должны были получить от двух дней до двух месяцев тюрьмы, их же вывели из зала суда в кандалах. При выходе из здания суда Джордж Лавлесс сунул в окружающую их угрюмую толпу записку, написанную им на скамье подсудимых. Но стражники выхватили записку и тотчас передали ее судье. Лавлесс написал следующее: «С нами Бог, наш пастырь! Мы, которые работаем в поле, трудимся в море, мы, которые пашем и стоим у наковальни или у ткацкого станка, хотим спасти нашу страну и предрекаем тиранам гибель. Наш лозунг — Свобода. Мы будем, будем, будем свободны! Бог ведет нас! Мы не беремся за сабли, не разжигаем военный пожар, а, следуя путем рассудка, справедливости и закона, пытаемся добиться своих прав. Мы провозглашаем лозунг — Свобода! Мы будем, будем, будем свободны». Разве можно считать эти слова речами бунтовщиков, людей, которые стремились подкупить солдат и матросов Его Королевского Величества и заставить их нарушить закон?

Потом Джордж Лавлесс тяжело заболел. Его товарищей, скованных по рукам и ногам, препроводили в плавучие тюрьмы различных портов Англии. Прежде чем отправить всех за океан, их специально разлучили и поместили в такие тюрьмы, где каждый третий узник умирал от чахотки, холеры, дизентерии или оспы. Деревенские парни не обладали природным иммунитетом к этим напастям, к тому же они оказались во враждебном им окружении под гнетом суровых тюремных правил… Их одеждой станут полные паразитов тюремные лохмотья. Во время одной из остановок стражник, наделенный некоторой человечностью, хотел снять кандалы с больного, Джорджа Лавлесса со словами: «Вдруг тебе станет стыдно, когда ты пойдешь по городу и все будут смотреть на тебя». — «Мне нечего стыдиться, — ответил Лавлесс, — потому что я невиновен».

Звон его кандалов на улочках небольших городков был для многих людей призывом к свободе. Теперь он знал, что по всей стране, даже в парламенте, поднялись голоса протеста против этого приговора.

Порядочные люди в Англии задались вопросом, доберутся ли мученики из Толпаддла живыми до далекой страны, до колонии ссыльных в Новом Южном Уэльсе, ведь капитаны плавучих тюрем — в прошлом торговцы невольниками. Было известно, например, что в 1790 году судно «Нептун» взяло на борт пятьсот двух ссыльных, из которых сто пятьдесят восемь умерли в пути. В 1802 году была введена премия за каждого довезенного живым до Австралии узника. При этом надо помнить, что на арестантов надевали кандалы весом в пятьдесят шесть фунтов, а за незначительные нарушения полагались оковы с шипами, что их подвергали порке девятихвостой «кошкой», а потом клали в гроб, наполненный уксусом, который жестоко разъедал раны, нанесенные плеткой. Если голоса протеста не будут услышаны, Джордж Лавлесс с шестью товарищами разделит нары в пять квадратных футов и шесть дюймов, на которых он не сможет свободно вытянуться в течение всего четырнадцатинедельного плавания до берегов Австралии.

Расскажу теперь о дальнейших судьбах шестерых мучеников. Один из них был отдан в качестве невольника фермеру, проживавшему в четырехстах милях от Сиднея. Другого отдали коневоду. Еще один, несмотря на чахотку, работал в кандалах на стройке. Отец и сын Стэнфилды многие месяцы провели в тюрьме на хлебе и воде. Еще один из мучеников не имел даже лохмотьев, чтобы прикрыть тело, и никаких денег для покупки хоть какого-нибудь тряпья. Полгода он, босой, вбивал балки в очень твердый грунт, пока не нашел где-то лошадиные подковы, которые и привязал к ногам.

Три года спустя их вновь погрузили на корабли и отвезли в Англию. Это был первый случай, когда в результате рабочих демонстраций и многочисленных петиций парламенту были освобождены из заключения узники, сосланные за создание профессионального союза.