Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин

В 1918 и 1919 годах слухи о судьбе царской семьи были крайне противоречивы. Горькой болью отзывались в сердце, обнадёживающие радовали. И до Кисловодска, и до Анапы долетали не только слухи, доходили чудодейственным образом и газеты, либо вырезки из них, касающиеся царской семьи, причём, если центральным газетам вряд ли можно было доверять – они несли ту пропаганду, которая была выгодна властям, то небольшие уездные, губернские газетёнки сообщали множество сведений о том, как и что происходило в Екатеринбурге в июле 1918 года. Многие из приведённых в книге фактов Кшесинская помнила с тех грозных лет, конечно, не дословно, конечно, не точь-в-точь, но помнила. Да и как можно было забыть то, что пережито с таким надрывом, то, что прочувствовано, что не раз обсуждено с близкими. Ведь речь шла о незабвенном Ники, память о встречах с которым, память о первой любви, горячей и не сравнимой ни с какими увлечениями и влюблённостями в будущем, осталась навсегда в сердце.

Напрасные надежды

А между тем обстановка на фронте изменилась. Появились надежды на то, что скоро всё закончится победой не только на юге, но и на всей территории России. Матильда рассказала о своём возвращении в Кисловодск:

«В мае, когда весь Северный Кавказ был окончательно освобождён от большевиков, было решено, что мы переедем обратно в Кисловодск.

Обратное путешествие было опять организовано генералом Покровским, который прислал одного офицера и десяток казаков из своего конвоя, чтобы охранять Великую Княгиню и Андрея во время следования в Кисловодск.

Двадцать четвертого мая (6 июня) мы покинули Анапу, прожив в ней семь месяцев. В Анапе не было железной дороги, и мы сели в поезд на станции Туннельная, куда доехали в экипажах. Там нас ожидали приготовленные заранее вагоны, в которых мы и поместились в ожидании поезда. Не помню, когда в точности мы двинулись в путь. На каждой остановке у дверей вагонов стояли часовые, дабы никто в них не залез. В Кисловодск мы прибыли 26-го в 3 часа утра».

Приехав в этот город из столицы, Матильда выбрала земную сказку. Сказочные места, сказочную природу. Сказка была омрачена нашествием красных, их бесчинствами, превращающими жизнь в этом городе-курорте в «окаянные дни».

Выбор хорош с точки зрения красот природы и лечебных свойств, но Кисловодск становился настоящей западнёй в случае неудач Белого движения. Ведь для того, чтобы добраться до моря, предстояло проделать путь по местности, легко занимаемой противником. Занятие же этой местности перерезало путь к морю, а следовательно, к кораблям, несущим спасение.

«Жизнь в Кисловодске была совсем нормальная и беззаботная. Я бы сказала больше – то был пир во время чумы. Грустно. Добровольческая армия победоносно наступала, мы все думали, что Москва будет вскоре взята и мы возвратимся по своим домам. Этой надеждой мы жили до осени, когда стало ясно, что всё обстоит далеко не так благополучно, как мы предполагали. Белые начали отходить…»

И ещё случилось одно событие, характеризующее представителей дома Романовых. У великого князя Андрея Владимировича, которого в мемуарах Кшесинская, по понятным причинам, называет просто по имени, был адъютант полковник Фёдор Фёдорович Кубе. Долгое время он служил в этой должности и не раз показал себя честным, добросовестным и преданным офицером. В Кисловодске его поселили на одной даче с великой княгиней Марией Александровной и великим князем Андреем Владимировичем.

И вдруг он заболел тифом. Тифа тогда боялись все, от тифа выздоравливали немногие. Заражение же происходило мгновенно при общении. Приближённые великой княгини из опасений за её здоровье предложили срочно перевести полковника Кубе в госпиталь, но госпиталь был переполнен, и можно представить себе, какие там были условия. Великая княгиня заявила, что больной останется на даче…

Кубе болел две недели, и всё это время за ним ухаживали лучшим образом, презирая опасность. Вылечить не удалось, и 20 декабря Кубе умер.

И всё-таки жизнь в Кисловодске, несмотря на внешний покой и на то, что обстановка была несравнимой с той, что при большевиках, оставалась тревожной. В какой-то мере ещё более тревожной, нежели прежде. Быть может, всё это потому, что надежд на скорую победу над большевиками гораздо поубавилось. Отступление белых армий не сулило ничего хорошего, а напротив, вселяло тревогу. А потому, едва стало ясно, что положение на фронте уже вряд ли улучшится, приняли меры. Кшесинская сообщила об этом: