Матрёшка

Катя только успевает свесить голову с кровати, ее рвёт. Коннор всё-таки вынужден позвать Галину. Та отводит Катю в ванную, потом помогает лечь обратно, даёт попить, на лоб кладёт компресс, убирает в комнате, Катя просит открыть окна, ей постоянно нечем дышать, хотя в доме не жарко. Коннор смотрит на все это озадаченно, с недоумением.

– Это бывает часто? – Он пытается подобрать русские слова, так как не уверен, понимает ли Галина английский.

– Постоянно. – Отвечает та очень холодно по-английски. – Ей нужен доктор.

«Как чужой здесь. Вообще ничего не знаю про людей, которые живут в моем же доме», – с раздражением думает он. Катя опять впадает в какую-то полудрему. Он перебирает бумаги на ее прикроватном столике. Документы по разводу – кидает в корзину. Результаты анализов. Каждый столбец либо обведен красным маркером, либо помечен восклицательным знаком. Внизу жирным шрифтом набрано «Показана срочная госпитализация». А что, правда, у них в стране могут отказать в помощи беременной женщине, даже если ей предписана госпитализация? Это в клинике, где Катю все знают, где она всего несколько месяцев назад родила Лили. Интересно, как они ей в глаза смотрели. Чем им пригрозили? Лишить финансирования? Он основной спонсор всего, что есть на этом острове. Судебным разбирательством каким-нибудь? Отзывом лицензии? Да запросто найти какое-нибудь нарушение, уж для его юристов точно не составит труда к стенке припереть любого. Не зря едят свой хлеб.

Следующая бумага – письмо из школы. «С огорчением вынуждены сообщить….» От бешенства он прикусывает губу аж до крови. «Блядские адвокаты!» Решили, что это только Катина дочка, к нему не имеет отношения, отрезали ее от всех финансовых потоков. И страховку тоже, наверняка, аннулировали. А она, между прочим, болезненная. Поджелудочная плохо работает – нужно постоянно наблюдаться, лекарства принимать, диету соблюдать, но все равно гарантий нет, что резкого выброса желчи в организм не произойдет. В прошлом году отек Квинке на ровном месте. Как он тогда напугался, когда он сначала за одну минуту покрылась вся красными пятнами, а потом пухнуть начала на глазах. Хорошо, Катя не утратила, в отличие от него, способность соображать, просто подхватила ее на руки и побежала к машине, по дороге позвонила врачу, чтобы их готовы были встречать, через несколько минут они уже были в больнице, ей сразу вкололи лекарство, прям на входе, не тратя времени на путь в палату, и все прошло, как не было. Это были самые страшные минуты в его жизни. И пока он размышлял, не умереть ли ему от инфаркта, Катя уже начала показывать, как опухают губы, щеки, язык, глаза становятся навыкате. «Мы думали, ты в шарик превратишься и взлетишь». Другая бы обиделась на такие черные шуточки, но Агата в этом смысле вся в маму, никогда нет причины не посмеяться, и над собой, в том числе. Пять минут назад была при смерти, а теперь они заразительно хохочут, кривляясь, на потеху всему приемному отделению, кто смешнее изобразит задыхающегося человека.

Интересно, тоже бы не стали помощь оказывать? Стояли бы и смотрели, как она умирает? Острая боль в сердце пронзает. Боль за своего любимого ребенка. И это он ее обидел, он сам. Понимает она, что произошло? Вряд ли, ей всего шесть. А что чувствует Катя? У нее ещё одна дочка, которую он взял в заложники, она не может ее увезти и оставить не может. Как она должна решать, кто важнее? Будущий в животе или Лили, которая, кроме нее, больше оказалась никому не нужна? Даже мама его уехала, черт бы ее побрал. Что ей в голову взбрело? Но юристы молодцы, конечно. Такой атаке со всех сторон сложно противостоять. Просто напалм. И добились же своего – она готова все подписать, если он согласится их отпустить. Ни цента ей не нужно. Конечно, он и не сомневался, что деньги ее меньше всего интересуют. Он чувствует себя настоящим мафиози. Надо же, и с консульством договорились, и с нотариусом. Винить юристов тут не за что – беспощадные люди, такая работа у них. А виноват во всем только он сам. Что позволил им такое творить и с ним не согласовывать. Не хотел ничего знать и слышать. Катины сообщения стирал. Потом она перестала писать.

В самом низу Агатин рисунок с Катиной подписью «У нас будет малыш». Коннор резко поднимется и идет в детскую. Пытается играть с маленькой, но толком не знает, чем с ней заниматься, старается ее рассмешить, пощекотать, она разражается плачем, переходящим в истерику. Галина практически вырывает ребенка у него из рук.