Матрица Макиавелли

Поблагодарив старшего лейтенанта за помощь, Черняев вышел в зал, где на ленте транспортера уже крутились чемоданы. Выбрав свой и пройдя по зеленому коридору таможни, он вышел в зал прилета, где на него набросились таксисты с предложением вести хоть на край земли. Выбрав первого попавшегося под руку и предупредив, что платит по счетчику, назвал адрес. Адрес конспиративной квартиры, одной из двух, оставленных в резерве после согласования на ее использование в случае неожиданного возвращения Черняева из командировки. Она была удобна тем, что в этом старом сталинском доме, в подъезде, внизу за шахтой лифта располагалась маленькая бытовка, из которой был черный выход во внутренний двор. Через него можно было выйти сразу на Садовую и оторваться от тех, кто мог ждать у парадного входа.

Набрав номер квартиры на панели домофона и сказав банальное «Это я!», Черняев на лифте поднялся на третий этаж, где у лифта его уже ждал Сергей Афанасьевич и его референт – полковник Якушев Михаил Юрьевич. Реакция всех троих была феерически бурной. Только сейчас, в компании этих двух близких ему людей, Черняев вдруг понял, что основная часть его опасной работы закончена. Теперь ему нечего опасаться. Он дома и под защитой своего родного государства в лице этих двух, облеченных немалой властью, людей. А когда он еще не к месту брякнул: «Я вам магнитики привез!» и великовозрастные офицеры покатились от смеха по полу, Черняев почувствовал, что стоять на ногах у него нет сил, и он тихо опустился на мягкий пуфик, стоящий рядом с зеркалом в прихожей.

Пока Евгений Владимирович принимал душ, его вещи проверили в лаборатории, которую поставили на площадке во внутреннем дворе. Проверка показала, что все вещи были «чисты», даже подаренный Абдул-Вали роскошный томик Корана и золотая фигурка изогнувшегося в прыжке барса. И только перстень фонил, посылая слабый сигнал о местоположении его владельца в радиусе двухсот метров. Это надо было учесть в дальнейшей работе. Когда уехали спецы и было принято решение снять с дома наружное наблюдение, сели за стол. Но прежде чем выпить первую рюмку, Черняев попросил подождать еще минутку – ему надо было позвонить жене.

Когда в трубке он услышал голос жены, он понял, как сильно он по ней соскучился. Горло перехватило спазмом, и только спустя несколько секунд он хриплым голосом смог ей сказать:

– Катюша, это я, родная. Я в Москве, только прилетел… Не плачь, все хорошо. Как ты себя чувствуешь? Как дети? И большие, и маленькие… Нет, лапуся, только завтра утром… Сейчас надо срочно отчитаться. Поверь, это очень важно. Считай, что я прилетел из тропиков и должен пройти карантин. Один день ничего не решает. Главное – я в Москве. Все… Все. Целую. Пока-пока…

Поскольку в будущем предстояла большая работа по выработке общего плана мероприятий со Службой внешней разведки и спецслужбами Таджикистана, генерал принял решение посвятить в суть проводимой операции своего референта, и всю ночь, пока Черняев в подробностях рассказывал о своих приключениях, Михаил Юрьевич делал пометки в спецблокноте, стрелками отмечая первоочередные мероприятия для отдельных служб. Под утро усталые, но довольные проведенной работой, они позволили себе поспать несколько часов, благо что условия в большой квартире это позволяли.

Утром Сергей Афанасьевич с референтом уехали на Лубянку, а за Черняевым прислали оперативную машину под видом желтого такси, которая отвезла его в здание МИДа на Смоленской площади, где у начальника фельдъегерский связи он оставил свой перстень до вечера, а сам через дворик вышел в сторону Сивцева Вражка, сел в поджидавшую его машину и поехал наконец домой.

Екатерина Михайловна, как и всякая нормальная русская женщина, пустила при встрече слезу, но Черняев ее быстро успокоил, поворачиваясь к ней то одним боком, то другим, приговаривая:

– Видишь, никаких особых изменений нет, я все тот же высокий голубоглазый блондин, которого ты так любила в девичестве.

Они проговорили около часа и расстались до вечера, поскольку Черняеву надо было ехать на доклад в Службу внешней разведки. Вечером он заехал в МИД за перстнем, создавая таким образом видимость своего постоянного нахождения в здании министерства. Потом поехал на конспиративную квартиру, где оставил перстень на столе, и, спустившись вниз, через черный ход вышел на Садовую, сел в поджидавшую его машину и поехал домой, вспоминая по дороге незабвенного Семена Семеновича Горбункова из фильма «Бриллиантовая рука» с его классическим вопросом: «Может быть временно кто-нибудь другой вместо меня с этой рукой походит?»