Матрица Manolo

С другой стороны, похоже, что следящее устройство скоро отключится, да и сейчас мне от него не слишком много пользы: красная точка неподвижно замерла на решетке системы слежения. Я стою на углу, повернувшись спиной к Таймс-сквер, а мимо меня проходят припозднившиеся гуляки. Я ни на что не обращаю внимания, все мои мысли занимает охота, и я сосредоточена на отеле и красном огоньке.

«Шевелись, — думаю я. — Черт возьми, начинай двигаться».

И тут чудесным образом изображение на экране вздрагивает. А я, как паук, вышедший на охоту, жду, когда добыча угодит в мои сети.

Глава 30 ДЖЕННИФЕР

Мы повесили табличку «Не беспокоить», спустились в лифте на первый этаж и вышли на залитый яркими огнями Бродвей (было уже начало третьего, но вывески продолжали сиять в ночи).

— Лица, — напомнил мне Девлин, когда мы зашагали по улице.

Я кивнула и принялась изучать лица тех, кто проходил мимо нас. Как же их было много! В основном студенты, и, как правило, успевшие хорошенько выпить. Замечательно. В толпе я чувствовала себя спокойнее.

На одном углу столпилось несколько человек, чтобы послушать, как какой-то парень пытается извлечь мелодию из предметов, встречающихся на любой кухне. Музыка звучала громко и довольно грубо, но странным образом привлекала внимание. Впрочем, не до такой степени, чтобы мне захотелось остановиться и послушать. Как только мы перестанем двигаться, из нас сразу получится очень удобная неподвижная мишень, а я предпочитала быть движущейся мишенью. Мы пробирались сквозь толпу, расталкивая людей и время от времени на кого-нибудь налетая, как, впрочем, и все остальные, кто гораздо больше хотел попасть из пункта А в пункт Б, чем слушать выступление уличного музыканта.

Я услышала, как кто-то выругался мне в спину, и мы с Девлином одновременно обернулись. Толпа стала более плотной, и нескольким людям никак не удавалось сквозь нее пробраться. Я разглядела женскую голову и бейсбольную кепку на мужчине, шедшем с ней рядом. Судя по всему, они серьезно застряли, и я порадовалась, что нам удалось их опередить. Иногда толпа бывает исключительно неприятной.

Зажегся зеленый свет светофора, и мы остановились на углу, чтобы пропустить машины.

— Не хочешь объяснить, почему я не вижу на них твоего имени? — спросил Девлин, указывая на афиши, окружавшие нас со всех сторон.

— О господи, Девлин, перестань издеваться.

— Я не издеваюсь, — ответил он совершенно серьезно. — У тебя сильный голос. Ты умна и изобретательна. И, как мне кажется, мечтаешь стать знаменитой певицей. Так почему же ты еще не добилась успеха?

— Думаю, мне просто не повезло.

Я старалась, чтобы мой голос прозвучал легко, но, если честно, мне совсем не хотелось продолжать этот разговор.

Последнее такси промчалось мимо, и Девлин шагнул на переход.

— А что говорит твой агент?

— Я… мне еще не удалось найти агента.

Он искоса посмотрел на меня.

— Действительно.

Его слова прозвучали как утверждение, и мне вдруг очень захотелось ему врезать. А потом сказать, что я не собираюсь пробиваться на сцену, пользуясь миловидной внешностью, что Бродвей — это жестокий мир и что он, Девлин, не имеет никакого права меня судить.

Впрочем, по правде говоря, я не считала, что он меня осуждает. Скорее я сама себя осуждала. Потому что всякий раз, когда Брайан, мои родители или сестра задавали мне подобные вопросы, моей первой реакцией было забиться в какой-нибудь темный угол. Глупо, конечно, поскольку я всегда говорила им правду: я стараюсь изо всех сил.

Но если это правда, то почему после таких разговоров я чувствую себя страшной, неисправимой лгуньей?

Впрочем, я не собиралась выходить на столь высокий уровень самоанализа. В особенности если вспомнить, что, вполне возможно, мне скоро будет некого анализировать, ведь мы же еще не разгадали подсказки.

Мне не пришлось просить Девлина, чтобы он сменил тему, потому что рядом раздался пронзительный крик, от которого внутри у меня все похолодело:

— Пистолет! О господи, пистолет!

— Беги! — заорал Девлин и почти вытолкнул меня на проезжую часть.

Мы перебежали на другую сторону Бродвея, изо всех сил стараясь не попасть под машины, и вскоре остановились посреди Седьмой улицы. У нас за спиной громко вопили люди. Я не знала, для нас ли предназначался пистолет, но полагала, что для нас, и в любую минуту ждала, что мимо моего уха просвистит пуля и уложит Девлина на месте.

Около нас резко затормозило такси, Девлин тут же рванул дверцу и засунул меня к перепуганной насмерть паре.

— Извините! — сказала я. — Извините! Девлин забрался в машину вслед за мной, не обращая ни малейшего внимания на возмущенную ругань шофера.

— Мы за них заплатим, — сказал он. — Куда они едут?

— В «Уолдорф», — ответил водитель.

— Отлично. Замечательно. Поезжай.

Машина сорвалась с места, а Девлин принялся пространно извиняться перед туристами и только через некоторое время понял, что они немцы и не говорят по-английски. Зато, вернувшись домой, они смогут рассказать друзьям, что все американцы не в своем уме.