Матушка предсказала необычную судьбу моей матери. Ее слова в деревне пересмеивали, так как мать, по их понятиям, была старой девой (двадцати восьми лет), некрасивой, неграмотной; женихов у нее не было. Бабка моя, Феоктиста, однажды прибежала к Матронушке: «Приехал жених-вдовец (у него умерла жена, оставила четырех детей) сватать Евдокию. Как быть?» Матушка как цыкнет на бабушку: «Никакого жениха! Ты знаешь, какая судьба у твоей Дуни? Вот какой у нее будет жених, – показала, вся выпрямилась, – барин с усиками». Погладила усики, как будто смотрелась в зеркало, – у папы такая привычка. «Красавец, вся губерния удивится! Не смей и думать выдавать ее замуж». Бабушка Феоктиста пошла домой невеселая, а в деревне объяснили: «Феоктиста, да твоя Дуня умрет, вот и будет ей барин».
Через некоторое время Матронушка сказала маме: «Поезжай в Москву, устраивайся на работу». (На плечах мамы было от брата двенадцать сирот, нуждавшихся в помощи.) Мать приехала в Москву, день проходила, никто ее на работу не берет… Вечер, куда идти? Пошла по адресу: Арбат, Староконюшенный переулок, к своей будущей свекрови, моей бабке по отцу, знатного рода. Прежде у нее служила сестра моей мамы, Варвара, любимая горничная бабушки. Бабушка моя оставила маму в доме, на кухне, черной кухаркой. Отец мой, Владимир, был единственный сын, красавец, имел невесту – княжну Ксению Шухову.
Однажды ночью он услышал голос Спасителя: «Владимир, женись на Евдокии!» Спросил у матери, есть ли в доме Евдокия. «Да, – ответила мать, – на кухне, черная кухарка». Отец пошел на кухню и, увидев Евдокию, чуть не упал в обморок… До того его испугала такая судьба! Вскоре отец поехал на практику (он учился в институте путей сообщения) в Пермь в своей коляске с кучером. Едут по Мордовии полем, кругом дремучий лес, из леса им навстречу вышел согбенный старец с котомкой на спине, в белом холщовом одеянии, подпоясанный веревочкой. Отец говорит кучеру: «Сверни с дороги, дай пройти старцу!» Кучер свернул, а старец остановился и сказал: «Владимир, женись на Евдокии!» – и пошел своей дорогой. Кучер оглянулся и говорит: «Барин, а старца-то нет».
Отец, по приезде в Москву, начал ходить по храмам и увидел в одном из них икону преподобного Серафима Саровского – точно таким и был тот старец. Опять ему ехать на практику, уже на целый год. Бабушка и говорит деду: «Дам я ему в услужение самую некрасивую и самую неказистую Дуню, так спокойнее будет!» Это было за два года до революции…
В 1917 году я родилась, нас с мамой отец поместил в Сергиевом Посаде (напротив монастыря, перед входом в лавру был двухэтажный дом) и ездил к нам, так как его родители нас не признавали. Если бы отец не женился на маме, его бы расстреляли, как многих его родственников, приближенных к императору.