Матрос 30-го Черноморского экипажа Петр Кошка и другие доблестные защитники Севастополя

А французы съ большимъ упорствомъ подвигались впередъ своими насыпями и были уже на розстояніи 40 саженей отъ нашихъ ложементовъ.

Нужно было во что бы то ни стало помѣшать имъ, и вотъ занявшій мѣсто Истомина, другой герой, генералъ Хрулевъ, рѣшился вытѣснить ихъ оттуда.

Рѣшено было сдѣлать¹ ночную вылазку съ 10-го на 11-е марта.

Въ 9 часовъ вечера, къ мѣсту назначенія начали прибывать назначенныя для вылазки войска: девять баталіоновъ Камчатскаго, Днѣпровскаго, Волынскаго и Угличскаго полковъ и батальонъ моряковъ подъ командой полковниковъ Голева и Радомскаго.

Ночь была свѣтлая и лунная, хотя погода была довольно бурная.

Войска, благословясь, тихо, почти безъ всякаго шума, двинулись впередъ, выпустивъ передъ собою стрѣлковую цѣпь.

Въ это время, чтобы отвлечь вниманіе непріятеля, по распоряженію адмирала Панфилова, должны были произойти еще двѣ вылазки, одна—подъ командою Бирюлева, а другая—капитана Будищева.

Молча шли люди Хрулева впередъ, ротными колоннами. Сначала ярко свѣтившая луна зашла вдругъ за тучу и вся окрестность погрузилась въ темноту.

Вдругъ, совершенно неожиданно, съ противуположной стороны раздался залпъ и затѣмъ крики: «Ѵіѵе ГІтрегеиг!» (Да здравствуетъ Императоръ) и «Ѵіѵе Іа Егапсе!» (Да здравствуетъ Франція)... Оказалось, что французы предупредили насъ. Смущенные неожиданностью, стрѣлки быстро отступили, давъ непріятелю занять наши ложементы.

Хрулевъ остановился и, глядя на огненную линію непріятельскихъ выстрѣловъ, быстро сообразилъ число его и направленіе.

— Четыре баталіона въ атаку!—скомандовалъ онъ.

Зарокотали наши барабаны и четыре баталіона камчатцевъ и днѣпровцевъ двинулись впередъ.

Ихъ встрѣтили цѣлые залпы штуцеровъ и сильный огонь изъ орудій, но они безъ выстрѣла, сомкнувъ ряды, шли дальше.

Быстро, съ громкимъ «Ура», бросились они на свои, занятые врагомъ, ложементы, и принялись выковыривать штыками французовъ. Выбивъ ихъ изъ ложементовъ, они, какъ говорится, на ихъ плечахъ ворвались въ траншею.

Тамъ, въ глубокой ночной темнотѣ, началась страшная кровопролитная рукопашная. Только и было слышно, звяканье штыковъ и сабель, хриплыя восклицанія сражающихся и вопли раненыхъ и умирающихъ... То была страшная бойня, когда люди въ ожесточеніи бросаютъ оружіе и начинаютъ душить другъ друга руками, пуская въ дѣло даже зубы...

Вся эта ужасная картина боя освѣщалась по временамъ вспыхивающими кое-гдѣ огоньками ружейныхъ и пистолетныхъ выстрѣловъ.

Но французы все-таки успѣли податься назадъ и снова начали обдавать наши баталіоны страшными залпами. Къ нимъ въ это время подходило сильное подкрѣпленіе.

Тогда полковникъ Голевъ, призвавъ еще одинъ баталіонъ камчатцевъ, снова наперъ на непріятеля и вытѣснилъ ихъ за вторую линію траншей. Въ это время, моряки быстро разрушали оставшіеся за нами ихъ подступы.

Въ траншеяхъ завязалась новая и еще болѣе свирѣпая рукопашная свалка... Выстрѣлы смолкли уже совсѣмъ, и только слышно было лязганіе штыковъ, хряска-ніе череповъ, разбиваемыхъ прикладами, и стоны и проклятья...

Вышедшая изъ-за тучъ луна освѣтила страшную картину этого побоища... Французы, на которыхъ сыпались удары прикладовъ, заваленные каменьями и турами, стойко держались, ожидая себѣ подкрѣпленія.

Въ это время къ французамъ бѣжали свѣжія войска, и тѣ, ободренные, притиснутые было къ своимъ стѣнкамъ, ожесточенно бросились на Русскихъ...

Къ нашимъ же подходили угличане и волынцы и началась новая рѣзня...

Длится бой, а французовъ стало прибывать все больше и больше... Не стало,

видно, у насъ больше силушки и полки начали отступать.

Враги заранѣе торжествуютъ свою побѣду. Съ громкими криками налетаютъ ихъ цѣлыя колонны на наши растроенные ряды... Ихъ ужь стало такъ много, что нашихъ кажется малая горсть..

Наши уже отступаютъ повсемѣстно... И вдругъ въ самомъ разгарѣ этого отступленія, раздается громкій голосъ, поющій тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя»...

И видятъ всѣ, какъ прямо въ ряды отступающихъ идетъ монахъ въ эпитра-хили и съ высокоподнятымъ крестомъ въ рукѣ...

— Гляди, батюшка!—загудѣли солдаты.—Отецъ Аника! За нимъ братцы. За Честный Крестъ идемъ!..

А отецъ Аника (т. е. іеромонахъ Іоанникій Савиновъ) все идетъ впередъ, прямо на непріятеля, поднявъ высоко сверкающій при лунномъ свѣтѣ золоченый крестъ... За нимъ густою толпою слѣдуютъ ободренные солдаты, къ которымъ, при видѣ священнаго изображенія Спасителя распятаго на немъ снова вернулась бодрость и прежняя могучая всесокрушающая сила?

— Побѣды, Благовѣрному Государю Нашему Александру Николаевичу... — громко раздается голосъ іеромонаха и вдругъ прерывается, потому что какой-то французъ бросился на него и взмахомъ своего штыка разодралъ его эпитрахиль, но подоспѣвшій юнкеръ Нагребецкій ударомъ приклада положилъ его на мѣстѣ.