Матрос 30-го Черноморского экипажа Петр Кошка и другие доблестные защитники Севастополя

Но, не успѣлъ онъ схватиться за уздцы, какъ раздался оглушительный взрывъ, и онъ услышалъ, какъ мимо его ушей прожужжало нѣсколько осколковъ, не причинивъ ему, между прочимъ, никакого вреда.

_і — Тутъ опасно,—подумалъ онъ, удерживая испугавшуюся лошадь.—Надо бы подальше куда нибудь.

Взявъ лошадь за уздѣчку онъ повелъ ее назадъ.

— Охъ братцы! послышался чей то стонущій голосъ.

— Ишь вѣдь, зацѣпила Таки бормотали солдаты проходя мимо.

Въ другомъ мѣстѣ опять стонъ послышался. Видео зацѣпила ни одного а двоихъ, а можетъ и больше.

— Братцы! заговорилъ вдругъ мальчикъ очутившись около раненаго. Отнесите ихъ вонъ туда. Ради Бога прошу васъ!

Въ голосѣ его и въ прекрасныхъ глазахъ было столько мольбы, что нѣсколько человѣкъ поспѣшили поднять раненыхъ и отнести подъ кустъ, гдѣ мальчикъ съ лихорадочной торопливостью, привязывалъ уже свою коняку.

— Что ты хочешь дѣлать съ ними? — спросилъ одинъ изъ солдатъ, помогая поудобнѣе положить раненаго.

— Идите съ Богомъ, я ужъ какъ ни-будь сама... Самъ управлюсь,—поправился вдругъ мальчикъ, замѣтно смутившись.

Солдаты незамѣтили этой легкой ошибки и, взваливъ на плеча ружья, пошли догонять свою роту.

Снять съ лошади корзину, вынуть изъ нея боченокъ и небрежно бросить на траву, затѣмъ вынуть свертки было дѣло одной минуты.

Одинъ изъ раненыхъ все еще стоналъ, а другой уже лишился чувствъ.

— Не умеръ ли онъ?—подумалъ матросикъ, замѣтя, что затылокъ послѣдняго былъ въ крови.

Надо, было непремѣнно привести его въ чувство. Быстро снявъ свой бушлатъ и засучивъ выше локтя рукава, мальчикъ вынулъ изъ корзины кувшинъ съ водой и чашку; откупоривъ пробку кувшина, налилъ въ нее воды и началъ быстро промывать рану.

Къ радости мальчика, осколокъ содралъ только кожу съ волосами, не повредивъ черепа, и потому рана не была опасна, и явилась надежда, что солдатъ будетъ живъ.

Обложивъ голову его корпіею и умѣло перевязавъ ее бинтами, этотъ молодой фельдшеръ, поспѣшно нацѣдивъ въ стаканъ спирту, влилъ нѣсколько капель ему въ ротъ.

— Живъ! Ну хорошо... Теперь перейдемъ къ другому... Гдѣ у тебя задѣло?^— обратился онъ ко второму раненому.

— Охъ!., вотъ тутъ...—стоналъ онъ, указывая на правый бокъ.—Страсть какъ садануло... Дыхнуть даже трудно...

— Сейчасъ... Повернись—вотъ такъ

Нужно было снять мундиръ.

Но какъ-же его снять, если человѣкъ шевельнуться не можетъ.

Вопросъ разрѣшился, впрочемъ, скоро и,, не долго думая, мульчуганъ взялъ въ руки ножъ; не жалѣя казеннаго мундира, распоролъ его такъ, гдѣ было необходимо, и разрѣзалъ бѣлье.

— Ишь, какъ течетъ, и не остано-

вить...—бормоталъ мальчикъ, причемъ его красивое, съ женскимъ профилемъ лицо сдѣлалось озабоченнымъ...—Потерпи землякъ, я сейчасъ промою, а потомъ корпію туда воткну.

Опять началась работа... Нѣжныя бѣлыя руки дѣятельно и торопливо обмывали рану, причемъ воротъ сорочки у мальчика разстегнулся, что тотъ не замѣтилъ, но зато получившій облегченіе раненый замѣтилъ бѣлую дѣвичью грудь.

— Охъ, матушка!—заговорилъ солдатъ, послѣ сдѣланной ему перевязки:—Спасибо тебѣ... Это Ангела послалъ Господь на утѣху нашу.

— Ты можешъ, встать теперь?—спросилъ «мальчикъ», съ смущеннымъ видомъ, застегивая воротъ рубашки.

— Трудно, но попробую.

— Ты выпей немного водки... Бодрѣе будешь. У тебя не много кожу содрало, съ мясомъ и крови порядочно вышло... Дойдешь до лазарета, тамъ докторъ все какъ рукой сыметъ.-

Говоря, это мальчикъ, или какъ читатель догадался, дѣвушка, наливъ чарку, поднесла ее къ своему паціенту.

Солдатъ выпивъ, почувствовалъ себя . бодрѣе, и хотя съ трудомъ поднялся на ноги.

— Спасибо, тебѣ, благодарю...—говорилъ онъ, глядя на свою избавительницу со слезами на глазахъ;—не ты бы, я можетъ быть, и кровью истекъ... Скажи мнѣ, за кого Бога молить, чье имя поминать?

— Коли пойдешь и увидишь, что несутъ раненыхъ посылай прямо сюда,—проговорила дѣвушка, избѣгая прямого отвѣта.

Но солдатъ, неотступно просилъ, сказать ему свое имя.

— Дарья, — сказала она наконецъ. — Но только ради Бога не говори ни кому, что я не мужчина...

— Исполню твою волю... Никому не скажу... Но пока живъ буду, не забуду въ молитвахъ моихъ...

И солдатъ, опираясь на ружье, съ легкимъ стономъ поплелся къ перевязочному пункту.

Дарья, принявъ мѣры, чтобы не узнали ея пола, снова наклонилась надъ раненымъ съ перевязанной головой. Затѣмъ успокоивъ его, она снова обратила вниманіе на все болѣе и болѣе усиливающееся побоище.

Она глядѣла не на то, какъ вдали куча всадниковъ въ красныхъ мундирахъ (англійская кавалерія) врѣзалась въ ко-■лонну сѣрыхъ пѣхотинцевъ... и какъ пѣхотное карре, задымившись отъ’сильныхъ ■залповъ, отразила отъ себя этотъ натискъ... Ее это не интересовало.

Она только видѣла одно, что масса раненыхъ, которыхъ или несли на носилкахъ или сами кое-какъ брели, двигались все стороною помимо избраннаго сю перевязочнаго пункта.

— Не на пути я стала!—подумала она «сокрушенно.—Мнѣ слѣдовало взять лѣвѣе... Но какже этого я оставлю?

Вотъ видитъ она, двое солдатъ съ касками сдвинутыми со лба на затылокъ, тащатъ на ружьяхъ раненаго...