Матрос Кошка

Не ршается замтить этого ему и Корниловъ, но все таки слегка напоминаетъ, что лицо его запачкано.

— Это ничего-съ...—спокойно отвчаетъ

Нахимовъ. Потомъ можно будетъ умыть-ся-съ.

Вотъ боле четырехъ часовъ длится эта канонада. Вдругъ среди общаго гула выстрловъ раздался еще боле страшный грохотъ и надъ одной изъ французскихъ батарей взвился столбъ огня и дыма, бра-сая изъ себя обломки балокъ и куски человческихъ тлъ.

По всей нашей линіи, пронеслось громкое «ура»!

Это былъ взрывъ французкаго дородоваго погреба. Орудія въ этомъ мст замолчали и когда дымъ разсялся, вс увидали вмсто батарей только груду развалинъ.

Осмотрвъ укрпленія, Корниловъ помчался къ кн. Меньшикову съ рапортомъ о состояніи укрпленій и затмъ сталъ распоряжаться снабженіемъ батарей боевыми припасами.

Сдлавъ необходимыя распоряженія, Корниловъ похалъ на Малаховъ курганъ.

Надо замтить, что Малаховъ курганъ считался самымъ опаснымъ пунктомъ во всей оборонительной линіи Севастополя, и все вниманіе непріятеля сосредоточивалось только на немъ, а потому обстрливали его больше всхъ.

Многіе офицеры старались удержать

мужественнаго адмирала отъ этого намренія, зная, насколько онъ былъ дорогъ для Севастополя и Россіи.

— Поберегите себя, Ваше Превосходительство,—говорили ему окружающіе, мы вс ручаемся за усердіе защитниковъ этого бастіона.

— Знаю, что и безъ меня всякій исполнитъ долгъ свой,—отвтилъ Корниловъ,— но я самъ чувствую душевную потребность взглянуть на нашихъ героевъ въ минуты ихъ подвиговъ!

Съ этими словами онъ поскакалъ на Малаховъ курганъ.

Тамъ былъ чистйшій адъ.

Сосредоточенныя со всхъ непріятельскихъ батарей орудія изрыгали изъ себя цлыя тучи чугуна и свинца, нанося повсюду смерть. Раненыхъ и убитыхъ едва успвали выносить. Адмиралъ слзъ съ коня и пошелъ пшкомъ по бастіону, ободряя на каждомъ шагу молодцвъ-мо-ряковъ, какъ вдругъ ядро упало прямо ему въ ногу и раздробило ее.

Корниловъ упалъ, подбжавшая свита и офицеры бросились подымать его.

Опомнясь отъ удара, адмиралъ сказалъ совершенно спокойнымъ голосомъ:

— Ну, друзья, предоставляю вамъ отстаивать Севастополь и не отдавать его!

Посл этихъ словъ онъ лишился чувствъ.

Мрачно, снявъ шапки, правожали, съ полными глазами слзъ, храбрые моряки своего доблестнаго начальника. ,

Его снесли въ морской госпиталь. Тамъ онъ прострадалъ два часа и передъ своей кончиной обратился съ слдующими, памятными всякому, кто слышалъ, словами:

— Скажите всмъ, какъ пріятно умирать съ чистою совстью. Благослови Господи Россію и Государя, спаси Севастополь и флотъ!

И съ этими словами, герой скончался.

Яо тутъ случилось замчательное совпаденіе:

Только что испустилъ духъ Корниловъ, какъ вдругъ, подобно погребальному салюту, грянулъ страшный залпъ изъ всхъ орудій непріятельскаго флота; зарокотало бомбандированіе, еще боле страшное, какого не было еще никогда! Казалось, враги хотли непремнно засыпать многострадательный городъ, какъ Везувій своей лавой Помпею, такъ они, Севастополь грудами чугуна и свинца...

Страшный оглушительный гулъ носился въ воздух въ цломъ вихр чугуна. То тамъ, то сямъ разражались взрывы пороховыхъ ящиковъ и пространство наполнялось дкимъ пороховымъ дымомъ, въ

которомъ повсемстно подобно молніи врзались огненныя струи выстрловъ.

Не лучше было и самому городу. Его обстрливали съ моря калеными ядрами и дома начали загораться во всхъ мстахъ.

То были тяжелыя и ужасныя минуты, но въ сердцахъ защитниковъ не было робости.

Страшно бдствовалъ въ особенности 3-й бастіонъ; въ немъ два раза люди были буквально уничтожаемы вс до одного, его орудія умолкали на время, потому что и стрлять изъ нихъ было некому, но приходили другіе и снова начиналась пальба.

Тутъ ужъ офицеры и солдаты, безъ всякихъ чиновъ, работали на бруствер съ одинаковымъ усердіемъ. Вдругъ при не прерывномъ гул канонады раздался позади защитниковъ страшный грохотъ. То былъ взрывъ пороховаго погреба, и когда дымъ разсялся, передъ ихъ глазами предстала ужасающая картина: вся передняя часть бастіона опрокинулась въ ровъ вмст съ орудіями и разбитыми въ щепки станками, въ обломкахъ лежали обгорлые и обезображенные трупы. Съ непріятельской стороны сквозь общій гулъ доносились торжествующіе крики. Яо на минуту ошеломленные, оставшіеся въ живыхъ, защитники бросились къ двумъ орудіямъ и отвтили имъ гранатами.

Вотъ лежитъ среди труповъ молодой мичманъ и кричитъ ослабвающимъ голосомъ:

— Держись молодцы!

Затмъ онъ падаетъ навзничъ, а надъ нимъ наклоняется сдой капитанъ, съ остаткомъ оторванной руки, и, осняя мо-лодаго человка крестнымъ знаменіемъ, говоритъ ему:

— Отдаю тебя Богу, Царю и Отечеству. Затмъ, увидавъ людей, несущихъ снаряды, приподнялся и гаркнулъ мощнымъ голосомъ:

— Снарядовъ сюда!

То были отецъ и сынъ, неустрашимые моряки.

Еще разъ грохнули дв пушки, то былъ послдній огненный вздохъ 3-го бастіона.

У.

Кошка соперничаетъ съ пластунами.

Адская канонада все еще продолжается. Ожидали штурма, именно на разрушенномъ 3-мъ бастіон, который, по выраженію матросовъ, все еще продолжалъ < огры-