Маугли

– Так ли уж одряхлела и выжила из ума белая кобра? – мягко спросила Багира. – Вот по крайней мере одна смерть.

– Идем дальше. А где же та, что пьет слоновью кровь, – где красноглазая колючка?

– Может быть, у Маленькой Ноги. Теперь след опять одиночный. Одинокий след легконогого человека, быстро бежавшего с ношей на левом плече, шел по длинному пологому откосу, поросшему сухой травой, где каждый шаг был словно выжжен каленым железом.

Оба молчали, пока след не привел их к золе костра, укрытого в овраге.

– Опять! – сказала Багира и остановилась, словно окаменев. Тело маленького сморщенного охотника лежало пятками в золе, и Багира вопросительно посмотрела на Маугли.

– Это сделано бамбуковой палкой, – сказал Маугли, взглянув на тело. – У меня тоже была такая, когда я служил человечьей стае и пас буйволов. Мать Кобр – мне жаль, что я посмеялся над нею, – знает эту породу, и я мог бы об этом догадаться. Разве я не говорил, что люди убивают от безделья?

– Право же, его убили ради красных и голубых камней, – ответила Багира. – Не забудь, что я была в княжеском зверинце в Удайпуре.

– Один, два, три, четыре следа, – сказал Маугли, нагибаясь над пеплом костра. – Четыре следа обутых людей. Они ходят не так быстро, как охотники-гонды. Ну что худого сделал им маленький лесной человек? Смотри, они разговаривали все впятером, стоя вокруг костра, прежде чем убили его. Багира, идем обратно. На желудке у меня тяжело, и, однако, он скачет то вверх, то вниз, как гнездо иволги на конце ветки.

– Плохая охота – упускать добычу. Идем за ними! – сказала пантера. – Эти восемь обутых ног недалеко ушли.

Они бежали целый час молча по широкой тропе, протоптанной четырьмя обутыми людьми.

Уже настал ясный жаркий день, и Багира сказала:

– Я чую дым.

– Люди всегда охотнее едят, чем бегают, – ответил Маугли, то скрываясь, то показываясь среди невысоких кустарников, где они теперь рыскали, обходя незнакомые джунгли.

Багира, слева от Маугли, издала какой-то странный звук горлом.

– Вот этот покончил с едой! – сказала она.

Смятый ворох пестрой одежды лежал под кустом, а вокруг него была рассыпана мука.

– Тоже сделано бамбуковой палкой. Гляди! Белый порошок – это то, что едят люди. Они отняли добычу у этого, он нес их пищу – и отдали его в добычу коршуну Чилю.

– Это уже третий, – сказала Багира.

«Я отнесу свежих крупных лягушек Матери Кобр и накормлю ее до отвала, – сказал себе Маугли. – Этот кровопийца – сама Смерть, и все же я ничего не понимаю!»

– Идем по следу! – сказала Багира.

Они не прошли и полумили, как услышали ворона Кауа, распевавшего Песню Смерти на вершине тамариска, в тени которого лежало трое людей. Полупотухший костер дымился в середине круга, под чугунной сковородкой с почерневшей и обгорелой пресной лепешкой. Возле костра, сверкая на солнце, лежал бирюзово-рубиновый анкус.

– Эта тварь работает быстро: все кончается здесь, – сказала Багира. – Отчего они умерли, Маугли? Ни на ком из них нет ни знака, ни ссадины.

Житель джунглей по опыту знает о ядовитых растениях и ягодах не меньше, чем многие врачи. Маугли понюхал дым над костром, отломил кусочек почерневшей лепешки, попробовал ее и сплюнул.

– Яблоко Смерти, – закашлялся он. – Первый из них, должно быть, положил его в пищу для тех, которые убили его, убив сначала охотника.

– Добрая охота, право! Одна добыча следует за другой! – сказала Багира.

«Яблоко Смерти» – так называется в джунглях дурман, самый сильный яд во всей Индии.

– Что же будет дальше? – сказала пантера. – Неужели и мы с тобой умертвим друг друга из-за этого красноглазого убийцы?

– Разве эта тварь умеет говорить? – спросил Маугли шепотом. – Что плохого я ей сделал, когда выбросил? Нам двоим она не повредит, потому что мы не гонимся за ней. Если ее оставить здесь, она, конечно, станет убивать людей одного за другим так же быстро, как падают орехи в бурю. Я не хочу, чтобы люди умирали по шестеро в ночь.

– Что за беда? Это же только люди. Они сами убивали друг друга – и были очень довольны, – сказала Багира.

– Но все-таки они еще щенки, а щенок готов утопиться, лишь бы укусить луну в воде. Я виноват, – сказал Маугли, – говоря так, как будто знаю все на свете. Никогда больше не принесу в джунгли то, чего не знаю, хотя бы оно было красиво, как цветок. Это, – он быстрым движением схватил анкус, – отправится обратно к Прародительнице Кобр. Но сначала нам надо выспаться, а мы не можем лечь рядом с этими спящими. Кроме того, нам нужно зарыть эту тварь, чтобы она не убежала и не убила еще шестерых. Вырой яму вон под тем деревом.

– Но, Маленький Брат, – сказала Багира, подходя к дереву, – говорю тебе, что кровопийца не виноват. Все дело в людях.

– Это все равно, – сказал Маугли. – Вырой яму поглубже. Когда мы выспимся, я возьму его и отнесу обратно.

На третью ночь, когда белая кобра сидела, горюя во мраке подземелья, пристыженная, обобранная и одинокая, бирюзовый анкус влетел в пролом стены и зазвенел, ударившись о золотые монеты, устилавшие пол.