Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

– Ложь могла бы спасти меня, – ответила храбрая девушка, – но я не стану лгать. Да, это его взгляд пронзил мое сердце, а любовь заставила сказать то, что я предпочла бы скрыть. Я в твоей власти, господин, но ты добр и благороден и любишь прощать признанные ошибки.

Выпалив все это, девушка расплакалась. Альманзор уже почти простил ее и, обратив свой гнев на Абу-л Могира, начал осыпать его упреками. Визирь терпеливо выслушал их, но, когда Альманзор замолчал, он ответил:

– Мой господин, я признаю, что совершил большую ошибку. Но что я мог поделать? Каждый человек – раб своей судьбы, мы не вольны выбирать свою участь и можем только покоряться. Моя судьба – любить ту, которую я любить не должен.

Альманзор долго молчал и в конце концов сказал:

– Я прощаю вас обоих. Абу-л Могира, та, которую ты любишь, отныне твоя. Я лично отдаю ее тебе.

Любовь хаджиба к справедливости была общеизвестной. Он желал, чтобы правосудие осуществлялось, невзирая на лица, и предпочтение, которое он отдавал отдельным людям, никоим образом не ставило их выше закона. Как-то раз перед ним предстал человек из народа.

– Страж справедливости, – сказал он, – у меня есть жалоба на того, кто стоит за тобой. – И он указал на славянина, занимавшего должность щитоносца, которого Альманзор высоко ценил. – Я вызвал его к судье, но он отказался явиться.

– Что? – возмутился Альманзор. – Он отказался явиться и судья его не заставил? Я считал, что у Абд-ер-Рахмана ибн Фотайса (так звали судью) больше энергии. Но расскажи мне, друг мой, в чем заключается твоя жалоба.

Человек объяснил, что славянин нарушил контракт, заключенный с ним. Выслушав его до конца, Альманзор сказал:

– Сколько проблем доставляют нам слуги! – Потом, повернувшись к славянину, который дрожал от страха, словно лист на ветру, он добавил: – Передай щит тому, кто стоит рядом с тобой, и отправляйся к судье, перед которым ответишь на все обвинения. А ты, – обратился он к начальнику стражников, – проводи лично этих двоих к судье и передай ему, что, если этот славянин нарушил контракт, я желаю, чтобы он подвергся самому суровому наказанию. Справедливость должна торжествовать.

Судья вынес решение в пользу жалобщика, и тот вернулся к Альманзору, чтобы поблагодарить его.

– Избавь меня от своих благодарностей, – сказал хаджиб. – Ты выиграл дело и можешь быть довольным. А мне еще предстоит наказать мошенника, который совершает преступления, находясь у меня на службе. – С этими словами он отпустил визитера.

В другой раз его мажордом был вовлечен в судебный процесс с африканским купцом. Судья вызвал его, чтобы дать свидетельство под присягой, но тот, думая, будто защищен от судебных слушаний высокой должностью, отказался явиться. Однако через некоторое время Альманзор шел в мечеть в сопровождении своего мажордома, и африканец обратился к нему, рассказав, в чем дело. Альманзор немедленно поместил своего мажордома под арест, приказал отвести его к судье и впоследствии, узнав, что он проиграл дело, лишил его должности.

Подведем итоги: если мы считаем необходимым осудить средства, использованные Альманзором для достижения высшей власти, то все же не можем не признать, что, добившись власти, он не злоупотреблял ею. Если бы судьбе было угодно, чтобы он вырос на ступенях трона, мир, в общем, мало в чем мог бы его упрекнуть. В таких обстоятельствах он, вероятно, считался бы одним из величайших принцев, имя которого было бы бережно хранимо историей. Однако он увидел свет в простом провинциальном доме и был вынужден, чтобы достичь своей цели, пробиваться через тысячу препятствий. И нам остается только сожалеть, что, стараясь их преодолеть, он редко думал о законности своих методов. Он был во многих отношениях великим человеком, но, даже не судя его слишком строго по непреложным законам морали, мы не можем его любить, и нам даже трудно им восхищаться.

Глава 13 Санчол

После возвращения Музаффара в Кордову сразу начались народные волнения. Люди громко требовали правления законного суверена. И тщетно Хишам II заявлял, что хочет и дальше вести жизнь, лишенную забот и тревог. Толпа настаивала на выполнении своих требований, и Музаффар был вынужден прибегнуть для ее разгона к военной силе. Но после этого вновь воцарилось спокойствие. Это правда, что внук Абд-ер-Рахмана III, которого тоже звали Хишам, устроил заговор против Музаффара, но последний был вовремя предупрежден и разрушил планы заговорщиков, казнив главного зачинщика. Это было в декабре 1006 года.