Мавританская ведьма (СИ)

  «Никогда», - ответила Лиз, и слово пришло так быстро и так резко, что Олсберг больше не настаивал на своем предложении. Он вздохнул.

  «Тогда на полпути», - сказал он. «Вы знаете старое дерево в километре от Шварценмура?»

  «Дуб?» Конечно, она знала это - огромный дуб, более тридцати метров в высоту, который полвека назад расколол и сожгла молния, но не сломал. Ольсберг кивнул.

  «За час до заката», - поспешно сказал он.

  «Но не говори об этом ни с кем, даже с мужем - ты мне это обещаешь?»

  Лиз уставилась на него. Это было совершенно абсурдно - Ольсберг не просил от нее не больше и не меньше, чем полностью отдаться ему. Если она сделает то, что он хочет, он сможет сделать с ней все, что угодно - даже убить ее, как убили Кэрри, - и никто этого не заметит. Никто бы его даже не заподозрил! Было бы безумием сказать «да».

  И в то же время такая серьезность во взгляде, такая настойчивость в словах - и страх! - что она просто не могла не поверить ему. Она неохотно кивнула. "Хороший. Я иду. Но я вас предупреждаю. Если у тебя что-то запланировано ... "

  «Я этого не делал», - поспешно сказал он. «На самом деле, фрау Кениг, я на вашей стороне, даже если вам трудно в это поверить. Все это очень отличается от того, что вы думаете. Она..."

  Он оборвался. Полсекунды он стоял неподвижно и парализованный, потом вздрогнул, словно от удара, и развернулся на пятках, чтобы нырнуть обратно в лес. Лиз секунду смотрела ему вслед в изумлении, прежде чем тоже обернуться. Девушка стояла на полпути между ней и домом. Она вышла так, что Лиз этого не услышала, а мягкая глина двора заглушила ее шаги, так что Лиз даже не заметила ее приближения. И что-то о ней ...

  Это было как раньше, когда она видела, как Стефан пил таким странно чудовищным образом: она не могла объяснить это чувство, но оно было по крайней мере таким же сильным, как и его, если не сильнее. Что-то в девушке ее пугало. Она выглядела как вчера: узколицая темноволосая няня с большими глазами, из которых говорилось что-то вроде боли, которая никогда не уходила, неизгладимо укоренившееся недоверие ко всему миру, но было и кое-что еще. Лиз вздрогнула.

  Отрицать это не помогало - в тот момент она боялась Энди. Она попыталась отогнать эту мысль, но не смогла. Что-то ... окружало девушку. Невидимая аура, темный треск, который ...

  Не дурите себя! подумала она сердито. В этом ребенке не было ничего зловещего или опасного. Ничего.

  Ей удалось улыбнуться, она подошла к Энди и подняла руку. Девушка отступила на шаг, посмотрела на нее своими большими, печально подозрительными глазами и повернулась на каблуках, чтобы бежать обратно в дом.

  Лиз смущенно посмотрела ей вслед. Ей было почти стыдно за свои чувства, но она была почти рада, что Энди сбежал от нее. Оглядываясь назад, она холодно вздрогнула при мысли, что почти коснулась Энди.

  Некоторое время она стояла в нерешительности, затем повернулась и пошла обратно к дому быстрыми шагами - но не слишком быстро, чтобы не натолкнуться на Энди.

  Ей повезло. Когда она вошла в дом, не было видно никаких следов девушки. Стефан и Питер разговаривали друг с другом в гостиной; она даже не заметила, что Питер вернулся внутрь, но она слышала их голоса через дверь, проходя мимо нее по пути наверх. Она вошла в спальню, закрыла за собой дверь и села на край кровати. На мгновение комната начала кружиться вокруг нее, пол раскачивался. Она была сбита с толку, глубоко встревожена и неуверена, как никогда раньше в ее жизни.

  Что все это значит! Она больше ничего не понимала, абсолютно ничего. Внезапно все изменилось: черное стало белым, белое стало черным, хорошие парни внезапно оказались на стороне Ольсберга, а ее собственный муж превратился в хрюкающего зверя. А после вчерашней ночи у нее даже не было возможности просто объявить себя сумасшедшей. Даже последнее средство, кинжал, для совершения духовного харакири, было отобрано у нее. Это было правдой Ужасы прошлой ночи возникли не только из ее подсознания. Она не была сумасшедшей. Честолюбивые монстры не убивали собак.

  Ее пальцы как бы сами по себе скользнули к ящику прикроватной тумбочки, открыли его и вытащили тюбик с таблетками. «Принимайте по одному каждые два часа, и все будет в порядке», - сказал Свенсен.

  Искушение было велико. Она знала такие средства. Транквилизаторы, психотропные препараты, довольно яркие, дьявольские штучки с мелодичными названиями, которые не помогли решить проблему, но помогли ее забыть. Возможно, подумала она, Стефан и доктор были правы. Может быть, угрозы не было, и она просто была перегружена работой и оказалась в затруднительном положении. Все, что произошло, могло быть совпадением. Совпадения и банальности, которые она просто пере- или неправильно оценила. Даже смерть собаки может быть объяснена; как-то. Но если это так, ей не нужны таблетки, чтобы справиться с этим.

  Она положила трубку обратно в ящик, закрыла шкаф и снова опустилась на кровать. Внезапно она почувствовала усталость, хотя боялась заснуть. Если она спит, страх может вернуться, тщеславный или нет.