Мавританская ведьма (СИ)

  Белдерсон стоял там, как воплощенный ангел мести. Его лицо пылало красным в отражении дергающегося пламени, и что-то мелькнуло в его глазах, что было выше страха, ужаса, который не могла понять даже Лиз. Но его руки были совершенно неподвижны, когда он наклонил ствол тяжелого ружья и вставил два свежих патрона в дымящееся отверстие.

  Он снова выстрелил. Выстрелы с шипением попали в тело Стефана, как будто они попали в мокрую глину, и его снова отбросило. И снова. И снова.

  Белдерсон выстрелил в него почти два десятка раз, прежде чем он наконец перестал двигаться.

  45

  Лестница снова стала лестницей. Дом снова стал домом. В лесу крик банши прекратился, и в последовавшей за ним тишине было что-то определенное. Это было окончено.

  Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем она наконец нашла в себе силы повернуться и посмотреть на хромого старика, хромающего по ступенькам позади нее. Конечно, только секунды, но время потеряло свой смысл, стало еще одним бессмысленным словом в длинной цепочке бессмысленных терминов, которые были всем, что осталось от ее мира, ее жизни, самой себя.

  Это было окончено.

  Дом снова стал домом, не более того. Ничего, кроме пустого уродливого старого здания, в котором не осталось абсолютно ничего сверхъестественного.

  Она заплакала, тихо, всхлипывая и мучительно, прислонилась к стене и закрыла лицо руками. Внезапно она почувствовала каждую рану, полученную за последние полчаса, каждый крошечный ожог, каждую царапину, ужасный порез на боку. Это было окончено. Может, она умрет.

  Лиз подняла глаза, когда шаги рядом с ней оборвались. Белдерсон стоял очень близко к ней, все еще держа дымящуюся винтовку в руках, коренастый человечек, который внезапно стал очень похож на Ольсберга. Его лицо было покрыто волдырями, и это зрелище подсказало ей, что дом горит и там, где он скрывался; огненный дождь зажег крышу. Хороший. Они позволят ему сгореть.

  «Мне очень жаль, - сказал он. Его голос был очень низким, но полным печали. "Вы должны мне поверить."

  «Я должна?» - спросила Лиз. Она тщетно пыталась почувствовать хоть какое-то облегчение. Или даже благодарность.

  «Тебе следовало меня послушать», - мягко сказал Белдерсон. «И на Ольсберге».

  «Вы могли бы предупредить меня», - пробормотала Лиз. Ее слова показались даже ей нелепыми. Они уже предупреждали ее несколько раз. Ольсберг даже больше, чем ему следовало позволить. Он заплатил за это.

  Ужасающая цена.

  «Что теперь?» - спросила она, когда Белдерсон не ответил. "Все кончено?"

  Белдерсон кивнул.

  "Мы победили?"

  «Никто не сравнится с этим», - мягко ответил он. «Не окончательный. Мы можем только охранять его. Пытаясь предотвратить худшее. Иногда нам это удается. «Как люди, которые жили на этой ферме до них, - подумала Лиз. Ирландская пара, которая так поспешно покинула Эверсмур, прислушалась к предупреждениям. Он убежал прежде, чем наступило худшее. Он прислушался к предостережениям жителей Шварценмура, которые были не чем иным, как хранителями этого ужасного дома-людоеда. Задача, которую они, возможно, выполняли веками. Это было единственной целью их существования.

  «Да», - очень мягко сказала она. «Я должен был послушать тебя».

  Она хотела ответить, но в этот момент она услышала слабый щелчок часов, их стрелки слегка продвинулись вперед, и было что-то в этом звуке, что заставило ее взглянуть вверх.

  Она замерла.

  Было шесть минут седьмого.

  Предупреждение, которое она получила: «Число зверя» от Греха. О да, это давало ей все шансы. Ее предупреждали не раз. Она могла знать все. Шесть. Шесть минут седьмого, шестой на шестой. Стефани: Осталось всего три дня до ...

  Число зверя было достигнуто. Шесть шесть шесть. Что она думала минуту назад? Это была просто игра. Надеюсь ударить их еще сильнее. И вот, наконец, она поняла.

  Она услышала, как горящий, подергивающийся узел снова начал двигаться позади нее. Земля под ее ногами смягчилась. Он находился в трубе с мокрыми черными стенами, но она ничего этого не видела, а смотрела на Белдерсона, Белдерсона с его обожженным лицом, которое теперь навсегда останется таким же изуродованным, как его правая рука. У суда остался еще один шрам. «Это ... это было слишком просто, не так ли?» - сказала она. «Я никогда не смог бы победить его. Это было слишком просто ".

  "Да. Вот и все, - сказал Белдерсон. Это было как раз перед тем, как его глаза распались, и из окровавленных глазниц сочились тонкие черные нити.

  КОНЕЦ