Мазарини

Существует мнение, что в войнах абсолютных победителей не бывает. Тридцатилетняя война, поглотившая экономические и людские ресурсы, политическую и духовную энергию многих государств, способствовала в той или иной степени временному ослаблению как побежденных, так и победителей. Экономический и финансовый кризис, ускоренный и усиленный войной, непосильное, но вынужденное налогообложение, людские потери, ужесточение внутренней политики и неумелая дипломатия правительств ряда стран могли породить ощущение нестабильности и дисбаланса, необходимости перемен и реформ, приводящей к выступлению против существующих властей. Именно Тридцатилетняя война явилась одной из причин, катализатором и проявлением в международной сфере европейского кризиса XVII века.

Люди, живущие в середине XVII века, вполне осознавали, что они живут во время кризиса. В Германии кризис связывали прежде всего со страшными опустошениями, нанесенными обеими воюющими сторонами. В сонете «Слезы отечества» (1636) замечательный немецкий поэт Андреас Грифиус писал:

Огонь, чума и смерть… Вот-вот нас жизнь оставит.
Здесь каждый божий день людская кровь течет.
Три шестилетия. Ужасен этот счет.
Скопленье мертвых тел остановило реки…

А венецианский посол в Мадриде так описывал состояние испанской монархии за последние несколько лет: Португалия и Каталония восстали, Восточная Индия с Бразилией потеряны вместе с Португалией, Вест-Индия захвачена голландцами, королевская казна опустошена, друзья стали врагами… В исторических мемуарах и памфлетах, вышедших в Италии, Франции, Голландии и Англии, падение Испании сравнивали с падением всей Европы. Сто лет спустя великий французский просветитель Вольтер в своих «Рассуждениях о природе и духе наций» расширил ареал кризисных явлений вплоть до Марокко, Турции, Индии и Китая.

В политической жизни европейский кризис отражал потрясение основ существующих государственных режимов, потребность в их трансформации или вовсе уничтожении. Уже в 1640 году начались восстания за независимость в Португалии и Каталонии, охотно поддержанные Францией. Это существенно ослабляло боеспособность испанской армии и расшатывало позиции Оливареса. А к концу Тридцатилетней войны антигосударственные движения в форме смут, восстаний и даже революции охватили Англию, Шотландию, Ирландию, Францию, значительную часть Германии, Чехию. Кризис распространился и на Восточную Европу – на Украине антипольское восстание поднял Богдан Хмельницкий, Россию и Османскую империю сотрясали народные выступления.

Это были крупные движения в масштабе всей страны. А мелких крестьянских и городских восстаний было неисчислимое количество. В Провансе во Франции на XVII век приходится четыреста крестьянских мятежей. Из этого количества шестьдесят шесть вспыхнули в пятилетие между 1648 и 1653 годом – во время пика французского кризиса. В Аквитании из пятисот волнений за столетие более половины происходило между 1653 и 1660 годами. Очень часто на восстания крестьян подстрекали сами сеньоры-землевладельцы. Так, в 1644 году интендант де Корберон, человек, преданный Мазарини, доносил из Лиможа, что господин и госпожа де Помпадур подстрекали своих подданных выступить против политики правительства. Такую картину можно обнаружить почти везде.

Современники этих событий терялись в догадках о причинах, вызвавших такое потрясение общественных основ. Чаще всего, конечно, ссылались на волю Божью. Но приводили и другие причины: к примеру, ученый-иезуит Джованни Баттиста Риччоли писал о влиянии на землю изменений числа солнечных пятен. По его мнению, так проявлялся промысел Господень. Последователи этой теории находятся и в наши дни. Они пытаются доказать зависимость уменьшения числа пятен на солнце и числа неурожайных лет, которые влекут за собой народные движения.

Причины ухудшения жизни пытались искать и в отдельных личностях, правителях, королях и их министрах – непосредственных исполнителях воли Божьей. Такой фигурой во Франции до 1642 года являлся кардинал Ришелье, после 1642 года – Джулио Мазарини. Его национальность и происхождение совсем не помогали ему на высоком, но таком шатком и нелегком посту.