Мазарини

С другой стороны, компромисс между королем и оппозицией дал бы возможность Англии участвовать в военных действиях на континенте и влиять на ход вестфальских переговоров. На это Джулио обратил особое внимание, когда в Англии была создана боеспособная парламентская армия нового образца. В битве при Марстон-Муре в июле 1644 года солдаты истого пуританина Оливера Кромвеля сражались сплоченно, как один человек, за что были прозваны «железнобокими». На 1646—1648 годы, когда военные успехи армии «новой модели» стали слишком очевидными, приходится основной поток писем и инструкций французского министра своим послам и агентам в Лондоне.

Конечно, принципы монархизма и легитимизма играли значительную роль в ту эпоху, и «дурной пример» Англии не мог не отразиться на разгоравшейся Фронде в самой Франции. Но это не значит, что Джулио стремился видеть Англию такой, какой та была до политических потрясений. Проницательный и дальновидный политик не мог не понимать, что это невозможно. Наиболее подходящим ему представлялось совместное правление короля и парламента, то есть ограниченная монархия в Англии.

В целом основное желание французского правительства, как, возможно, и правительств других стран, заключалось в сохранении на английском престоле Карла I на любых условиях. Это помогло бы им несколько упрочить собственные внутренние позиции. А Мазарини не только чувствовал приближение кризиса, но уже и начинал действовать.

Несомненно, факт возбуждающего влияния английских событий на Европу неоспорим. «Франция заинтересована в сохранении королевской власти… но предпочитает договор с обеими сторонами с целью удержания на троне Карла I», – прямо отмечал французский министр в одной из своих многочисленных инструкций своему послу в Лондоне Бельевру.

Его послов было очень много на туманном Альбионе. Чем они занимались, для многих казалось тоже «туманным». Англию буквально наводнили французские дипломатические агенты, да и просто шпионы. Они постоянно курсировали между парламентским Лондоном и роялистским Оксфордом. Первым из них, прибывшим в Англию уже в 1642 году, был граф д'Аркур.

«Королева отправляла в эту страну посланников, чтобы наладить некоторые соглашения между Его Величеством Британским и его парламентом. Кардинал де Ришелье… не предвидел, что они могут зайти настолько далеко». Но «пролитая кровь скорее ожесточила души, чем расположила их (англичан. – Л. И.) слушать разговоры о мире».

С самого начала посольство д'Аркура пустилось на поиски Карла I. Король со своей армией оказался в Эксетере, а его командующие – его собственные племянники немецкие принцы Руперт и Мориц – выглядели «вялыми и лишенными всякой решительности». Руперт уже упустил к этому моменту несколько благоприятных возможностей взять Лондон. Сам же король показался французским послам «робким». Предприимчивый д'Аркур пытался его приободрить, заметив, что есть единственная тактика, способная вернуть ему власть. Англичане должны быть возвращены в лоно послушания только мягкостью, и король должен появиться в Лондоне, чтобы попытаться сделать там больше своими советами, нежели вооруженным путем, каким бы прекрасным полководцем он ни был. Вообще же д'Аркур, видевший все своими глазами, считал, что «король никогда не преуспеет, если будет действовать таким образом».

Все было тщетно. Попытки уговорить Карла I согласиться на некоторые предложения парламента и пойти на компромисс пока не увенчались успехом. Упрямый рыцарь, Карл не желал даже в самом малом соглашаться со своими политическими противниками. В детстве лишенный строгого воспитания, он был упрям, неразговорчив и при этом очень правдив, не мог хитрить и лукавить. Карл I являлся аристократом с головы до пят, величайшим чистюлей по меркам XVII века (он принимал ванну два раза в неделю), по нескольку раз на день менял тончайшие батистовые рубашки и нередко весь свой костюм. Английский король обогатил Лондон и свой дворец Уайтхолл величайшими произведениями искусства кисти Питера Пауля Рубенса и Антониса ван Дейка. Он пристрастил к этому жену, детей и весь английский двор. Характерная для барокко пышность стала процветать в Англии именно с эпохи единоличного правления Карла I.

Король пока был уверен в военных способностях своей армии. Ведь она как-никак была обученной, управляемой полководцами, принимавшими участие в Тридцатилетней войне (принц Руперт, например), в отличие от парламентского ополчения из буржуа, ремесленников и деревенских богатеев. Правда, они исповедовали истинную веру в Бога и в свое правое дело. Пуритане стригли волосы в кружок и поэтому назывались «круглоголовыми». Напротив, роялисты были нарядными, изнеженными, носили длинные завитые волосы или парики согласно моде и назывались «кавалерами».