Мазарини

Уже больше века швейцарские солдаты составляли прочное ядро военных сил французской монархии. Обычный полк из сотни швейцарцев, созданный в 1496 году, являлся личной гвардией короля. Знаменитый полк швейцарских гвардейцев был создан в 1616 году. Швейцарцы служили и в других полках, являясь авангардом и ударной силой, охраняя самые важные пограничные крепости. Десять тысяч человек, надежных и хорошо оплачиваемых солдат (во всяком случае, в обычное время), защищали Пале-Рояль во время бунтов, охраняли короля в момент его бегства в Сен-Жермен и находились в первых рядах защитников Людовика в восставшем Париже. Рассказывают, что Людовик XIV помнил их верность и имена их капитанов до конца своих дней. Хотя Мазарини иногда не платил им или тратил часть их жалованья, робкие попытки солдат «устроить забастовку» с требованием вернуться в свои кантоны никогда не приводили к печальному финалу. Даже в те моменты, когда наниматель должен был швейцарцам миллионы франков (большую часть денег в конечном итого выплатили), люди хранили верность: кантонам нужна была политическая, экономическая и даже финансовая поддержка Франции.

Дисциплина, надежность и храбрость швейцарцев в соединении со славными качествами других полков королевского дома помогали сдерживать и побеждать фрондерские части в самые трудные периоды. Швейцарцы уже играли подобную роль во время Религиозных войн, и Генриху IV пришлось продать многие должности, чтобы уплатить свои долги. Мазарини и король одержали победу над фрондерами, потому что умели в опасные моменты собирать самых храбрых солдат, причем не только потому, что уважение к королю было очень глубоким, но в не меньшей степени и потому, что финансисты и заимодавцы всегда оказывали им поддержку (пусть даже после некоторых колебаний).

В подобные трудные моменты победу обеспечивают надежные армии, большие деньги и ум. Всегда ли Мазарини думал именно так? Кардинал всегда страдал, расставаясь с деньгами. Может показаться абсурдным, что он пытался экономить или зарабатывать на жалованье превосходных армий, не имевших ни привычки, ни возможности «жить на счет страны», как делали многие другие. Кардинал всегда рассчитывал прежде всего на свой талант интригана и явное интеллектуальное превосходство, способности переговорщика и дар обольщения. Тем не менее, решив в конце 1651 года вернуться из Брюля в Париж, Джулио вынужден был купить армию, одолжив для этого деньги. Замечательный пример, подтверждающий простую истину: золото и армия почти всегда решают все…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. Бедствия тех времен (1648-1652)

Великий человек может позировать художнику для портрета в полный рост, его имя может стать названием книги. Его нельзя отделить от окружения и эпохи, в которую он жил, а посему мы посвящаем эту короткую главу тем французам, без которых Мазарини не мог бы стать тем, кем стал.

В 1862 году у «Дидье и Ко» вышла 500-страничная книга Альфонса Фейе, забытого сегодня автора: «Нищета во времена Фронды и святой Венсан де Поль, или Глава об истории обнищания во Франции». Автор воздает должное любимой теме императора Наполеона III и святому, дорогому сердцу императрицы. «История — дочь своего времени», — скажет позлее Люсьен Февр, не до конца понятый исследователь. Кроме замечательно подробного предисловия, мы находим в работе Фейе большую подборку писем, воспоминаний, статистических демографических данных — первоклассных, тщательно подобранных, наверняка поражавших чувствительные души читателей и настоящих историков Второй империи. Мы находим у него описания мародерства, нищеты, эпидемий и голода, неурожаев, поражавших королевство (в основном в провинциях, где свирепствовала гражданская война или шла война с иностранными частями), — и так в течение почти всего периода регентства. Февр описывает случаи людоедства и поедания падали, насилие над женщинами, которым потом набивали животы порохом и взрывали, расправу над сборщиками тальи, которых бросали в кипящие котлы кожевников. Он приводит и свидетельства вещей менее ужасных — крестин, погребений и венчаний.

Вот письмо брату поэта и драматурга Ротру, судебного чиновника королевского оружейного суда в Дрё, в котором он отказывается покинуть свой пост в разгар эпидемии (чумы?): «Дело не в том, что опасность невелика там, где я нахожусь: в эту минуту, когда я пишу Вам письмо, колокола звонят в двадцать второй раз, извещая о двадцать втором погребении на сегодняшний день. Но мой черед наступит, когда Господу будет угодно». Господу было угодно прибрать Ротру несколько дней спустя, 27 июня 1650 года. Ему исполнилось сорок лет…

Два месяца спустя врач и полемист Ги Патен отмечал, что в Париже умерли двадцать два врача из ста, а другие очень больны. Процитируем Мольера: «А разве это такое уж большое несчастье?!»