Мазарини

В узкий совет (будущий Верхний совет, находившийся на втором этаже королевского дворца), кроме королевы-матери и короля (Людовику пошел пятнадцатый год), Мазарини ввел надежных и компетентных людей. Первый из них, канцлер Сегье, занимал этот пост со времен Людовика XIII, его оценивали по-разному, и теоретически он был несменяем (Сегье оставался на посту до самой смерти в 1672 году); вторым персонажем, получившим в 1643 году пост Государственного военного министра, был Мишель Летелье, очень верный, методичный и несгибаемый человек. Он хорошо «выдрессировал» своего сына Лувуа, которому собирался передать должность по наследству, и из осторожности не появлялся при дворе целых пять месяцев, пока Мазарини был в ссылке. Государственным секретарем по иностранным делам стал верный, но слишком робкий и стареющий Анри де Ломени де Бриенн, которого быстро подчинил себе молодой блестящий Гюг де Лионн, племянник и ученик дипломата Сервьена (он почему-то перешел в Министерство финансов), впрочем, он вошел в узкий совет несколько позже. Наконец, два суперинтенданта финансов, которых Мазарини приблизил к себе после долгого размышления: жесткий Сервьен, которому поручили расходы, и его молодой блестящий коллега, очень богатый и еще боле ловкий Никола Фуке, сын верного друга Ришелье (сам еще более верный, назначенный в тридцать пять лет Королевским прокурором Парижского парламента, где благодаря его изворотливости свершилось чудо: он постепенно привел к повиновению всю ученую братию), — ему поручили найти деньги.

Замечательное собрание талантов, которые Людовик XIV сохранил и передал своим наследникам (за исключением одного человека — Фуке, которого осудил). Заметьте, что в этом списке нет Кольбера — в то время простого делопроизводителя у Мазарини (то есть он был личным интендантом).

Работы хватало: приходилось не только составлять законы, но проводить эдикты, декларации и постановления совета, в том числе финансовые, в жизнь. Проблемой были не только губернаторы, главным образом провинциальные, но и парламенты и чиновники, а также казначеи финансового ведомства, объединенные в профессиональные союзы, потерявшие власть и не желающие с этим смириться. Вопреки многочисленным клятвам в послушании и верности, не все проходило благоразумно и легко.

Парламенты

Парижский парламент, остепенившийся и частично купленный, у которого нельзя было отобрать право регистрации, пытался вмешиваться в содержание королевских эдиктов и деклараций; в финансовом плане он по закону сохранял за собой право контролировать так называемые налоговые эдикты.

В марте 1655 года — следовало готовиться к испанской кампании — Мазарини убедил Людовика XIV лично явиться на торжественное заседание и заставить парламент зарегистрировать налоговые эдикты. В присутствии короля канцлер изложил перед парламентариями соображения о необходимости дать правительству средства, чтобы закончить войну и победить. Парламент зарегистрировал указ, ибо по-другому поступить просто не мог. Как только Людовик XIV покинул парламент, судьи немедленно заговорили о том, что их голосование не было «свободным» и необходимо еще раз обсудить уже зарегистрированные тексты. Королю донесли об этой дерзости, когда он 13 апреля 1655 года охотился в Венсениском лесу. Со времен Фронды Людовик не выносил парламентариев. Обсудив вопрос с кардиналом и получив его согласие, король тотчас отправился в парламент; он появился внезапно, одетый в охотничий костюм — Минные сапоги, красный камзол и серую фетровую шляпу. Так он выказал презрение к судьям. Король не стал заявлять: «Государство — это я!» (это чистейшая выдумка), но в резкой форме отчитал их за дерзость, осудил их поведение и приказал прекратить всякие споры. После ареста де Реца то был второй «мастерский удар» молодого монарха, которым принято восхищаться. Однако своим блестящим «ударом» король не добился немедленного результата. На следующий день первый президент Бельер и президенты в бархатных шапочках явились к Мазарини сетовать на огорчение ассамблеи. Как обычно, Мазарини выслушал их, что-то пообещал и послал в парламент Тюрен-на, чтобы тот убедил его подчиниться. Для того чтобы добиться покорности, пришлось купить нескольких видных парламентариев: совесть первого президента была оценена в 300 000 ливров (то есть в 25 центнеров серебра, или почти в два центнера золота). Мазарини продолжал править, используя способность гибко решать проблемы и умение покупать людей, причем шестнадцатилетнего короля никогда не посвящали в детали.

Провинции