Мажор

И что меня бесило больше всего: я отчетливо осознавал, что все эти вопросы я задаю себе только потому, что никак не могу связать встреченную утром девушку со своей любимой. Мне даже начало казаться, что это не моя воскресшая невеста спряталась от всего мира за новой маской, а маска присвоила себе черты моей девушки.

Но ночь закрыла все сомнения. В майской темноте я словно вернулся на год назад, мне даже слышался в наших стонах шорох песка.

— Ты живая! — выдыхал я бархат шеи.

— Ты нашелся! — слышалось в ответ.

И все вопросы отодвинулись на второй план, изредка возвращаясь и отравляя мне существование в светлое время суток. Но и тогда я их загонял на задворки, утопая в пучине захлестнувшего безумства.

По дому я теперь не носился — летал. Еще днем прямо в лавке разделываясь с рутиной, вечерами я творил, судорожно хватаясь то за расчеты, то за имеющиеся в наличии материалы. Потом приходила Юля, отрывая меня от записок, а утром я по-новой клевал носом за прилавком, просыпаясь лишь к обеду. И все повторялось снова. Рустам пытался было что-то вякнуть, но наткнулся на жесткую отповедь:

— Не лезь!

Охранник, привыкший к моей покладистости, обиженно заткнулся.

В толстенном учебнике по артефакторике отец перечислил все выявленные за его долгую жизнь правила, хотя самые значимые едва занимали десяток. В профессиональной среде их сформулировали еще более кратко и назвали десятью заповедями Романова. Одна из них гласила: хочешь уменьшить вес изделия — раскошеливайся! Потому что лучшими проводниками магической энергии являлись золото, серебро и платина.

Имевшийся у антиквара запас я порядком растряс, монтируя защиту дома и лавки. Туда же ушла львиная доля нормальных накопителей, оттого и чах я над оставшимися, не пуская их на поток ширпотреба. Распилить один большой на десяток или даже сотню мелких несложно, а вот обратно сращивать косточку иначе, чем в живом организме, еще никто не научился.

Но хотя золотишко в сейфе не окончательно иссякло, использовать его не давали препоны этического характера — если накопители дядя Жора всунул мне в ладонь со словами: «Бери и владей, ты найдешь им лучшее применение!», и с тех пор я без зазрения совести считал горсть обработанных обломков слоновьего бивня своей, то по поводу благородных металлов широких жестов не последовало.

А руки зудели сотворить для Незабудки что-нибудь такое… эдакое. И только поэтому появившаяся поздно вечером девушка застала меня за разглядыванием нутра чемодана с бомбой — где-то в ее недрах таилось примерно двадцать граммов так нужных мне элементов.

— Что это? — Юля с любопытством сунула нос в стоящую у кровати раскрытую сложную систему.

— Ерунда! — ответил, толкая девушку на постель.

— И все-таки?

— Бомба, — с трудом оторвавшись от сладких губ, объяснил я.

— Бомба?..

Мое прошлогоднее творчество девушку не на шутку заинтересовало. Настолько, что после утоления первого любовного голода она сама вернулась к расспросам. Пришлось пускаться в объяснения действия сего «шедевра».

— Зачем она тебе? — спросила Незабудка, выслушав меня до конца.

— Теперь уже незачем. Хотел разобрать и тебе подарок сделать.

— Оставь! — изящная ножка прямо с постели дотянулась до крышки чемодана и захлопнула ее, — Некоторые вещи надо оставлять, чтобы потом не наделать глупостей!

— Да, конечно! — любое желание любимой в этот момент казалось мне ужасно логичным.

Утром соображалка вернулась, но порыв разобрать взрывное устройство прошел — Санни найдет ему применение! Антиквар доживал последние дни, мой отъезд к брату становился вопросом времени.

Как ни готовься к беде, но она всегда приходит незваной — дядя Жора тихо покинул этот мир в ночь с десятое на одиннадцатое мая. Еще вчера он в последний раз открывал глаза, силясь мне что-то произнести напоследок, а сегодня уже лежал холодным.

Рустам взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами — у меня все так же не имелось паспорта или какого-либо другого документа, удостоверявшего личность. Наверное впервые после Санни я признал кому-то свою полную несостоятельность, но подкупало то, что Мирзоев горевал по старику вместе со мной. Доктор Жедов, ставший нашим частым гостем, без лишних слов подписал заключение, в газеты ушел короткий некролог…

— Надо сообщить его внучке, — произнес Рустам, закрывая дверь за медиком.

— И рад бы, да не знаю, куда! — в бумагах антиквара не удалось найти никаких документов по поводу его наследницы.

— Я знаю, — поведал охранник, вызывая у меня прилив злости: я, если бы знал адрес пансиона, давно бы вызвал внучку дяди Жоры ухаживать за ним! Да хотя бы попрощаться! — Я ее отвозил тогда туда! — виновато признался Мирзоев, — Ее пансион в пригороде, для барышень там воздух чище и нравы построже.

— Завтра съездишь за ней! — приказал я, уже не видя смысла срываться за внучкой Креста во второй половине дня, — Все равно лавку закрывать придется на время похорон и формальностей.

Рустам согласно кивнул.

Любовь-любовью, но настроения заниматься ею по соседству с покойником ни у меня, ни у партнерши не возникло.