Меандр: Мемуарная проза

В силу счастливых обстоятельств я читал "Доктор Живаго" в 1958 году по одному из авторских экземпляров. Читал, уже зная о сдержанно или немного растерянном отношении к книге среди тех, кто прочитал ее до меня. У многих было впечатление если не обманутых, то не вполне сбывшихся ожиданий. По их мнению, книга была мешаниной из лучшего, старого Пастернака и скатываний на среднюю советскую прозу, которая всем обрыдла. При этом судили "Доктор Живаго" именно по законам, применимым к такой прозе. Основные критические претензии, многократно повторенные за последние тридцать лет, прозвучали уже тогда: Пастернак не показывает, а рассказывает, сюжет неубедителен до наивности, характеры не проработаны, вместо подлинной народной речи — стилизация. Хотя среди моих ленинградских знакомых никто не скатывался до эстетического уровня советских писателей, которые в своем печально известном письме Пастернаку после доброй порции соцреалистических поучений восклицают на трактирный манер: "А пейзажи у вас хороши!"

Я завожу знакомства

Кажется, я обратил на него внимание в университетском коридоре, где мы отыскивали свои имена в списках принятых на журналистику. Он был щуплый юноша, примерно моего роста, с необычным и, как я сразу подумал, прекрасным лицом. Узкое лицо. Длинноватые, прямые, пепельные волосы. Большие, серые, немного навыкате глаза. Большой нос с горбинкой. Тонкие губы, он их не разжимал, когда смеялся. В России таких лиц нет, зато их часто можно увидеть в музеях на небольших, обычно профильных,

портретах бургундской знати и купцов. Он и был родом из Великого герцогства Бургундского. Его дед приехал в Россию из Эльзаса играть в оркестре Мариинского театра. В России у музыканта родилось четверо сыновей: Роберт, Леонид, Альфред и имени единственного из них, кого я встречал, я не помню. В 30-е годы, после ареста и ссылки в Среднюю Азию старшего брата, довольно известного литературного критика Роберта Куллэ, отец Сережи, Леонид, стал писать свою фамилию с "е" на конце. "Чтобы принимали за эстонца", — непонятно объяснил мне недавно Витя (Виктор Альфредович) Куллэ. Леонид Кулле погиб на войне. Мы столкнулись с Сережей в троллейбусе, когда ехали на собрание абитуриентов в университет. Вместе пришли на собрание, да так с тех пор и старались не расставаться еще лет десять. Я не могу сказать, что у меня не было друзей ближе Сережи. В прошлом я был счастлив друзьями. Та же степень любви, доверия, взаимопонимания была и с Иосифом, и с Юрой, и с Юзом. Виноградов, Уфлянд, Еремин, Герасимов стали мне как братья. Но тогда мне было только- только семнадцать лет, и это было ошеломительное открытие: как, оказывается, можно понимать мысли и чувства другого. Именно понимать, а не чувствовать и мыслить одинаково. Наверное, нас потому так и потянуло друг к другу, что мы были неодинаковы и друг другу интересны. Сережа-то, он точно поражал меня своими суждениями, но еще больше своими… И тут мне не хватает слова. Это очень важное слово отсутствует в русском языке: sensibilite, sensibility. "Чувствительность", прямой перевод, у нас обычно означает граничащую с плаксивостью сентиментальность. Между тем речь идет о том, что составляет существо эстетики, о том, что одно только и способно повысить ценность существования. Речь идет об усложнении эмоциональной шкалы, о том, что у "красиво" и "некрасиво" и между ними есть бесконечное множество тонов и оттенков, что способность к их восприятию можно воспитывать (сентиментальное воспитание — воспитание чувств), что в меру своей талантливости человек способен их выразить в музыке, на холсте, в стихах, в прозе и в разговоре. Гуковский иронически писал о русских дворянах александровской эпохи, что они "выращивали нежные чувства, как ананасы в оранжереях". Нечего смеяться. Есть великий стих Карамзина "Послание к дамам":

.. он право мил и чудно переводит

Все темное в сердцах на внятный нам язык,

Слова для нежных чувств находит…

Вместо того чтобы посмеиваться или там умиляться, вчитайтесь: ничего более точного о конфликте культуры и бессознательного и о культурной миссии поэта по-русски не было сказано.