Меч Баа Ци

– Князь обещает не лупить вдогонку и не преследовать, ежели вы сейчас же, до срока завершения перемирия, соберете пожитки и свалите по добру поздорову!

– Передай князю, нам и тут хорошо! – без лишних раздумий ответил магистр третьего отряда.

– Почтенный, ежели ты хочешь красиво умереть, то может твои пешцы да комонники не хотят? – не унялся Мараш. – Ты же сам видел наши силы. Растопчем!

– Авось лапки пораните нас топтать, – ответил ему магистр. – У тебя всё? Скачи в крепость, пока ветер без стрел и передай своему князю: мы никуда уходить не собираемся. Только дурак уйдет из укрепленного лагеря в чистое поле при подобной диспозиции. Припасов у нас хватает, бойцов тоже. Кровью умоетесь нас штурмовать. До прихода основных сил продержимся. Так что лучше подумай, может, это вам либо сдаться, либо бежать из Краснотала по добру поздорову?

– О как! – восхитился Мараш. – Ну смотри сам. Когда твоих бойцов кайсары будут разделывать на шкуры для кушаков, не говори, что не предлагали уйти по-хорошему. Бывай!

Мараш быстро преодолел расстояние до Краснотала, стараясь не гнать во весь опор, мол, не боюсь стрел в спину. Князю и его свите коротко сообщил, что третий отряд не намерен идти на сделки. Мол, укрепились отлично, не сковырнете. И собираются героически выстоять до подхода подкрепления.

– Пора ли уже? Истекло ли перемирие? – спросил Страшила Восолапа. Тот глянул на главный терем, по тени на котором ориентировался во времени.

– Тень от острия главной луковицы должна упасть чётко на третью доску крыши. До конца перемирия половина второй доски осталась.

Страшила вызвал посыльных, велев им поднимать все войска, расквартированные в Краснотале и быть готовым к атаке.

***

Дверь отлетела в сторону от молодецкого пинка, явив на свет солнечный полуголую фигуру Вахтера. Вот он вышел на порог, потянулся с легким кряхтением, точно заспавшийся на печке кот. Не взирая на довольно откровенный вид, сразу же принялся за утреннюю зарядку, напевая себе под нос какую-то песенку. Или просто матерясь рифмованной руганью, кто поймет.

– Рад видеть тебя в добром здравии, Баа Ци. – сообщил ему голос позади. Как оказалось, у завалинки его домика стояли три шестовика, занятые установкой какого-то устройства, похожего на флюгер, укрепленный на высокой палке.

Баа Ци повернулся к ним и даже церемонно поклонился, но взгляд его был довольно пустой, будто и не помнил недавних визитеров в княжий терем.

– Шестовики мы, благословение у тебя недавно получали, – поняв, что благословитель отчего-то не совсем понимает, кто перед ним, сразу же сообщил Ясень. – Меня зовут Ясень, это Колок, а этот Белугой зовётся.

– А я этот… Баа Ци, да, – в свою очередь представился Вахтер. – Чего это вы тут затеяли, гости дорогущие и, надеюсь, пьющие?

– На войне мы ведем трезвый образ жизни, – аккуратно отказался от предложения разделить потребление вина Ясень, закончив укреплять палку у самого дома Баа Ци. Высилось устройство метров на пять, отлично видное с городских стен.

– Ну не знаю. Какой смысл вообще воевать, коли не пьяный? – пожал плечами Баа Ци. То был не жест, просто он перешёл к разминанию плечевого сустава. Если бы его наблюдал Страшила, решил бы, что Вахтер действительно начал ехать крышей, поскольку никогда его зятёк не занимался никакой гимнастикой, особенно по утрам. А вот сегодня приспичило внезапно. С чего бы?

– Не-не-не, – помотал головой Ясень. – Даже не упрашивай. Нас же из отряда сразу погонят, не посмотрят, что мы старшие. Все правила чем писаны? Кровью писаны. И каждый раз надписи освежаются. Недавно так… в том месяце вродь? Да, в том месяце собрались местные господа из Нидгарда отвоевать у Соленого берега Фергард. Встали себе спокойненько в осаду, нас на время приступа наняли. Так сидим себе и смотрим, а приступа все нет и нет, зато пьянка началась и непотребство в войске. Из Фергарда наблюдали за этим, наблюдали, а потом тихой ночью выслали нарочно нанятых для сего шаркунов.

– Шаркунов, – повторил Баа Ци задумчиво. – Это еще что за невидаль?

– Шаркуны – это такие же нанимаемые вои, что и мы, – пояснил Ясень. – Только нас нанимают на стрельбу, а их – на разные не сообразующиеся с честью обычного бойца военные дела. Ночью вырезать кого-нибудь или засаду устроить, в плен вражеского полководца взять или еще чего некрасивое учинить. Одним словом – шаркуны.

– Шо бы шаркали по душе! – захихикал Баа Ци, продолжая зарядку.

– Вышли вечерком шаркуны, как у них водится, скрытно прокравшись. Да и учинили погром! Осаждающие, горе-вояки, по тревоге вродь даже вскочили, да на ногах не держатся! Смотреть было и смешно и страшно, только головы да руки в стороны летели.

– А вы?

– А что мы? – с невозмутимостью в голосе ответил Ясень. – Мы же только на время приступа городских стен нанимались. Нет приступа – нет работы. Посидели, посмотрели на это безобразие, а как нашего нанимателя вытащили из шатра – совершенно немычачего – и забили насмерть камнекрутными плётками, так мы собрались и далее в путь отправились.