Меч и ятаган

– Жаль, крайне жаль, Томас, что столько лет я провел без вас. Вы были очень способным юношей. Уже с тех, первых дней, что вы попали ко мне на галеру, я усмотрел в вас замечательные свойства, которые помогут вам раскрыться в будущем. И уже тогда строил на вас планы. Сам я всю свою жизнь отдал Ордену. Добровольно лишил себя жены, семейства. – Он потупил взгляд, и голос его непривычно дрогнул. – С вашим отъездом я все равно что потерял сына… Когда же вы наконец вернулись, сердце мое согрелось, впервые за долгое время. А теперь? – Он поднял на Томаса полные невыразимой грусти глаза. – Но еще не поздно передумать, перерешить. Я ведь сказал, что такие, как вы, мне нужны, нужны рядом. Говорю, между прочим, не для красного словца.

– Сир, мой путь лежит передо мной. И я пройду его до конца… Но мне отрадно знать, что я что-то для вас значил. – Томас взял протянутую руку ла Валетта. Пожатие было твердым и, пожалуй, задержалось чуть дольше положенного – настолько, что в руке Великого магистра ощутилась чуть заметная дрожь. – Прощайте, сир, – убирая руку, сказал Баррет, – храни вас Бог. А мне, как и полковнику, надо еще перед отбытием доделать кое-какие дела.

* * *

Томас стоял перед воротами и неотрывно глядел на медный дверной молоток. Стоял уже довольно долго, в призрачно-бледных лучах рассвета. Мимо успел пройти солдатский патруль, с любопытством покосившись, но не посмев подойти к рыцарю Ордена. Томас глубоко вздохнул, вроде бы и уверенный, что именно надо делать, но только скованный в выборе слов. А еще он побаивался того, как его здесь примут. И примут ли.

К месту он подошел в предрассветный час и затаился в закоулке между домами напротив. Стокли вышел из дома с рассветом, сразу закутался в плащ и пошагал в направлении Сент-Анджело. Когда его силуэт скрылся из виду, Томас медленно прошел через улочку к окружающей двор стене и толстым деревянным воротам, отороченным известняковой перемычкой.

Ну что, так ведь и весь день простоять можно. Все-таки решившись, Баррет взял молоток и аккуратно два раза стукнул.

Спустя минуту-другую стало слышно, как где-то внутри, бормоча, открывают дверь. Затем по камням прошаркали шаги и послышался звук отодвигаемого засова. В воротах была дверь, которая приоткрылась ровно настолько, чтобы в ней умещалось лицо (судя по всему, служанки, которая сопровождала Марию в Сент-Эльмо).

– А господина нет, – сразу сказала она.

– Я знаю. Мне, собственно, не к нему, а к леди Марии.

Служанка явно удивилась. И с ходу покачала головой:

– К моей госпоже никто не ходит.

– Я пришел. Скажи ей, что у ее ворот сейчас стоит сэр Томас Баррет. И еще что он очень просит ее уделить ему хотя бы минуту времени, не больше.

Брови служанки поползли вверх, и она закрыла дверь. На засов. Утихли, возвращаясь к дому, шаги. Все попытки сдерживать волнение вызывали лишь учащенное биение сердца, да и руки, как назло, предательски взмокли. Словом, ожидание выдалось нервным. Когда снова лязгнул засов, Томас невольно вздрогнул от неожиданности: он совершенно не слышал звука шагов. Дверь отворилась. Там стояла Мария. Длинное, в пол, темно-бирюзовое платье, волосы стянуты сзади тесьмой. Из-под подола чуть проглядывают босые ступни. Мария смотрела пристально, но довольно бесстрастно. У Томаса обмерло сердце: что, если она сейчас просто скажет ему убираться? Однако дверь открылась шире, и Мария посторонилась.

– Заходи. Только быстрее.

Томас переступил через порог, и она закрыла за ним дверь. Внутренний двор представлял собой всего-навсего небольшой квадрат перед домом. Но на нем было полно горшков и подвесных корзин со всевозможными растениями и цветами, всех форм и цветовых оттенков; каждое из соцветий, казалось, только и ждало, чтобы раскрыться навстречу наступающему дню. Сбоку здесь находилась приземистая длинная скамья, затененная решеткой с вьющейся бугенвиллеей[57]. Томас снова посмотрел на Марию; теперь уголки ее губ выдавали намек на улыбку.

– Люсия, оставь нас, – повернулась Мария к служанке. – Надо начистить обувь сэра Оливера: иди займись.

Служанка, поклонившись, с чопорно выгнутой спиной поспешила по ступенькам лестницы в дом. Мария же, обернувшись, приглашающим жестом указала на скамейку. Они сели на ее противоположные края, примерно в ярде друг от друга; барьер им составляла роскошная бархатная подушка с вышивкой.

– Почему ты не дождалась меня в часовне Сент-Эльмо? – с тихой нежностью спросил Томас.

Секунду она пристально смотрела на него, после чего не вполне уверенно ответила:

– У меня было время подумать, и я… Я испугалась.

– Испугалась? Меня?

– Нет, конечно, – покачала она головой.

– Тогда кого? Сэра Оливера?

– И не его. – Она отвела взгляд и поглядела на свои аккуратно сложенные руки. – Я испугалась того, что я могу сделать. Совершу поступок, о котором мне потом придется жалеть.

– Что ты имеешь в виду, Мария?

Она вновь подняла глаза.