Меч и ятаган

– Спешивайся и ступай за мной. – Рыцарь выпустил поводья и слез с седла. – Пошли двоих, кто позорче, на вершину гребня, – сказал он Ричарду. – Надо узнать, что там затевает Мустафа-паша. Погрузить свое воинство на корабли он явно еще не успел. Пусть также поглядят, не видать ли союзников. Все понятно?

Сын кивнул.

– Затем надо обыскать форт. Возможно, они кого-то после себя оставили – раненых, кого-нибудь из пленных. Если так, то, может быть, удастся составить более полную картину того, что у сарацин на уме.

Томас жестом указал сержанту идти следом, а сам через двор двинулся ко входу в главную башню. Слышно было, как сзади Ричард приглушенно отдает распоряжения. Оно и понятно: оба, и Томас, и Ричард, настолько сполна вкусили ужасов отчаянной борьбы за Сент-Эльмо, что теперь их невольно пробирало ощущение, будто призраки тех, кто здесь погиб, в тишине взирают на них. Едва взойдя на верх башни, Томас увидел, что зеленый стяг, которым османы через бухту дразнили христиан, снят с флагштока.

– Поднимите наш славный крест, сержант. Если турки все еще на острове, то пускай видят, что Сент-Эльмо снова за нами.

– Слушаю, сэр.

Из переметной сумы сержант достал плотно свернутое знамя, подошел к флагштоку и, сноровисто приладив красно-белое полотнище к фалу, поднял его на самую верхушку. В легком морском бризе флаг изящно заколыхался. Минуту спустя через пространство бухты донеслись приглушенные крики ликования; видно было, как над парапетом Сент-Анджело восторженно размахивают руками солдаты гарнизона. Через бухту уже направлялись лодки, груженные людьми, амуницией и небольшим запасом провианта, чтобы продержаться в форте до конца осады. Томас повернулся и посмотрел вниз, на тот угол укрепления, где он со своими людьми пережидал обстрелы и изо дня в день противостоял стали и огню врага.

Когда взгляд остановился на пятачке, где, торча на стульях, мужественно приняли смерть полковник Мас и капитан Миранда, сердце кольнула боль: вот кто был истинными героями обороны форта, безукоризненно выполнявшими свой долг до самого конца.

– Сэр, посмотрите-ка туда, – окликнул сержант, который сейчас, держа руку у бровей, щурился на север.

Томас вгляделся в указанном направлении. Там, в мерцающей дымке расстояния, стелилось облако, плавно текущее над просушенной солнцем местностью в направлении Мдины. Разумеется, облако образовывала при перемещении большая масса людей.

– Интересно, кто это, – напряженно спросил сержант, – наши или супостаты?

– Турки, – поджал губы Томас. – Движутся на Мдину. – О численности колонны можно было догадываться по протяженности пылевого полога. – Похоже, что идут все, кто только способен нести оружие. Может статься, насчет подмоги Великий магистр все-таки ошибался.

Сержант в сердцах сплюнул.

– Если только дон Гарсия не прибыл, то Мдину они возьмут. Тут и гадать нечего. А тамошнего запаса провианта им хватит, чтобы вернутся с ним в Биргу и переупрямить нас: нам-то совсем есть нечего.

– Тогда нам лучше надеяться, что Мдина выстоит, – рассудил Томас.

Росток надежды в нем начинал увядать. От пылевой завесы он перевел взгляд на море. Примерно в миле от берега морской простор чуть скрадывала дымка; тем не менее взгляд различал мачты и паруса османского флота, берущего курс на северный конец острова.

– Они идут в залив Святого Павла. Зачем именно, скоро, видимо, узнаем. Оставайся здесь и наблюдай. Если колонна врага изменит направление, спустись и сообщи мне. Я буду во внутреннем дворе. Надо будет убраться из форта загодя, если сарацины вдруг решат занять Сент-Эльмо снова.

Сержант кивнул, и Томас пошел спускаться вниз. Выйдя из башни под слепящий свет, он с прищуром огляделся. Двое солдат, что остались смотреть за лошадьми, отступили в скудную полосу тени вдоль одной из стен. Из здания часовни показался Ричард. Томас жестом его подозвал.

– Надо будет снять вот это, – он указал на колья с водруженными головами. – Сними и помести пока в часовню. Достойно предать их земле можно будет потом.

Ричард не пошевелился, а лишь неотрывно, распахнутыми глазами на них смотрел.

– Надо оставить их так, как есть. Чтобы люди видели истинную суть магометанства.

– Нет, – сказал Томас твердо. – Их надо убрать. Это надругательство над человечностью.

Ричард в ответ невесело рассмеялся.

– Вся эта кровавая возня – надругательство над человечностью. И пусть головы послужат об этом напоминанием. Вот они, истинные плоды войны. Пускай же они послужат уроком тем, кто их увидит. Пусть поймут, что с нами сделала война.

Томас, помолчав, тихо заметил:

– Ты хочешь преподать урок нашим? Дескать, какая страшная цена здесь была заплачена? Они это уже знают. Сердца их и без того разрываются от боли. Что толку казать им еще одно зверство? Это их только лишний раз распалит. Они будут гореть жаждой мести, искать ей выхода, и насилие породит в них лишь новое насилие.

– Вот и пусть будет так. Пока мир не очистится от скверны магометанской веры.

Сумеречная тоска завладела Томасом при виде угрюмого, гневного лица юноши.