Меч и Крест

В казарму городской стражи, так просто было не проникнуть, к тому же, его теперь разыскивали за убийство торговца рыбой, но Бьёрн, рискуя, семь дней кружил вокруг казармы, пока у подловленного стражника не выпытал, что все рекруты, ещё в начале месяца, были отправлены под стены крепости Граус. Ушёл с ними, и ставший теперь сотником, Абдулла.

Ночь Бьёрн провёл на коленях в часовне Девы Марии, моля Господа о ниспослании ему удачи, выпрашивая милости для Ламии и детей, и проклиная тот день, когда он, вместо того чтобы уехать в Барселону, соблазнился возможностью заработать, и отправился сопровождать семейство богатого араба в крепость Маджерит. (Маджерит – совр. Мадрид).

Потратив почти всё своё серебро, он достойно подготовился для военного похода, купив пару запасных лошадей с сёдлами и упряжью, вьючного мула, почти новую, добротную кольчугу до колен, шлем, закрывающий лицо, с прорезями для глаз, хорошее, прочное и длинное копьё, метательные дротики, и нанял пару слуг. Выехав за ворота Сарагосы, Бьёрн обернулся посмотреть на город, в котором был счастлив, и в котором познал самую в своей жизни горестную боль утраты. Двинув пятками в бока коня, он направился на север к крепости Граус.

Мусульманский лагерь бурлил. По повелению эмира Ахмада аль-Муктадира, надлежало громкой музыкой и восторженными криками приветствовать прибывшие им на подмогу кастильские войска инфанта Санчо Фернандеса. Арабы, берберы и прочие, вышли из своих палаток и шалашей, но приветственные крики получились какие-то вялые и неискренние, они больше бряцали оружием, с недоверием и злобой глядя на христиан. Кастильцы отвечали им полной взаимностью, подбоченясь, гарцуя в сёдлах, поправляя копья и мечи, глядя на мусульман с призрением и ненавистью, плотнее сбиваясь вокруг большого деревянного креста, влекомого священниками.

Благодаря своей силе, Бьёрн протиснулся в первые ряды, с любопытством глядя на роскошно облачённых кастильцев, рослых, одинаково вооружённых, в однотипных кольчугах и шлемах, сидевших в высоких сёдлах сытых гнедых коней. Расточая улыбки, но в тоже время гордо, ехал, в богато позалачённой кольчуге, инфант Санчо Фернандес. Рядом с ним, в точно такой же кольчуге, только покрытой серебром, находился его друг, двадцатидвухлетний Родриго Диас де Вивар.

Поглазев на кастильцев, Бьёрн отправился на розыски. Мусу он нашёл тяжело больным, лежавшим без сознания, в горячке и бреду, под навесом для раненых и занедуживших. Склонившись перед ним на коленях, Бьёрн, порвышись запазухой, извлёк мешочечек, данный ему ещё Аззигом, и высыпав часть содержимого в чашу, разведя водой, влил в пересохший рот Мусы.

Когда Муса пришёл в себя и его взгляд просветлел, он огляделся, и словно не веря виденному, тронул лежащего рядом Бьёрна, который тут же вскочил.

– Привет, Муса, как самочувствие? Что это ты болеть собрался? А может, надумал помирать? Хрен тебе! У нас с тобой, впереди, ещё много дел! Мы должны разыскать Ламию и детей, и выпустить кишки этому ослиному ублюдку Абдулле! Где он, знаешь?

Муса не слушая Бьёрна, горячо плакал.

Глава четвёртая

Инфант Санчо Фернандес не собирался ждать, теряя время, и повелел готовиться к битве с арагонцами.

Король Арагона Рамиро I собрал большое войско. К нему присоединилось много рыцарей из Наварры, Аквитании, Лангедока и Прованса, пожелавших сразиться во славу Христа с врагами веры – мусульманами.

8 мая 1063 года, эти две армии сошлись в битве у крепости Граус.

Бьёрн затылком почувствовал чей-то взгляд, и высокий, возвышаясь на целую голову над всеми, он сняв шлем, оглянулся, увидев сначала удивленное, затем злобное лицо Абдуллы, узнавшего его. В ответ Бьёрн улыбнулся смертельно опасным, волчьим оскалом, с удовлетворением заметив, как Абдулла вздрогнул и опустил голову.

Всей рыцарской мощью, арагонцы и их союзники, навалились на сарагосцев и кастильцев.

Горяча коня, носился инфант Санчо Фернандес, криками подбадривая пошатнувшихся и колеблющихся. Повёл в битву последний резерв Родриго Диас де Вивар. Эмир Ахмад аль-Муктадир, в окружении своей свиты, уже посматривал назад, в сторону Сарагосы, собираясь бежать.

Король Рамиро сражался на острие атаки, впереди своих рыцарей. Не отставали от него и граф Тулузы Гильом IV и его брат, молодой Раймунд де Сен-Жиль и престарелый граф Прованса Гильом V Бертран.

Отбив щитом, брошенный чьей-то твёрдой рукой топор, Бьёрн короткими, но точными ударами, отправил на тот свет двоих наседавших на него арагонцев, и разрубил головому третьему, который остервенело тыкал копьём в щит пятившегося в испуге Мусы.

– Держись, старик, держись! Не поддавайся!

Не спуская глаз с врага, Бьёрн наблюдал и за Абдуллой, и дождавшись момента, когда клин рыцарей расколол их боевые порядки, и ополчение Сарагосы начало в панике оступать, схватил Мусу за руку и потащил за собой через ряды сражающихся.

Абдулла увидел, будто сама смерть, в лике этого здоровяка приближается к нему, крикнув что-то грозно-подбадривающие, ринулся в бой.