Меч и Крест

Маркус Бриан, упав на колени, плача, шептал молитвы, исповедуя Роберта, отпуская ему все грехи, вольные и невольные. А свита и друзья герцога, стоя вокруг него, держали зажжённые свечи, прикрывая огоньки ладонями от сильного ветра. И эти мужественные, суровые воины, не стыдились своих слёз, катящихся по их изборождённых морщинами и шрамами лицам.

– Господи Исусе Христе, сыне Божий. Прости раба твоего Роберта, за грехи его, упомянутые и позабытые, вольные и невольные. Не попусти в наказание мучениями и не терзай душу его новыми испытаниями. Да будет воля твоя и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Роберта трясла лихорадка, он то и дело терял сознание, и Маркусу пришлось силой разжать его челюсти, чтобы положить в рот ему освящённую облатку и влить немного вина.

Он хрипел и задыхался, метался в бреду. Маркус Бриан, склонившись к нему, поддерживая его голову, и принял последний вздох могущественного герцога Апулии, Калабрии и Сицилии Роберта Гвискара.

Сишельгаита, находившаяся с войском своего сына Рожера, едва узнав о случившимся, кинулась к мысу Афтер, но застала своего супруга уже мёртвым.

– О, ужас! Что же такого, несчастная женщина, сделала я, что ты покидаешь меня, в столь бедственном положении?! Греки, узнавши о смерти твоей, разве промедлят напасть на меня и нашего сына, и на людей, для которых ты был надеждой и славой и силой в едином лице?! Ты был защитой им, самим своим пребыванием с ними, даже когда безнадёжны уж были дела! Когда ты был с нами, никто из нас не боялся ни вражьих угроз, ни самой битвы. Твоё руководство хранило нас, и сражаться дерзали мы, даже с войском, немало нас превосходящим. При виде тебя, любой смертный, каждый твой враг, терял своё мужество. Ныне же, жена твоя с сыном твоим, остались в добычу волкам, спасения им без тебя, не найти никогда. Народ, потеряв твоё мужество, своё вместе с ним потеряет. Кто одолеет теперь, трусость этой толпы? Кто поведёт их за собою? О, нечестивая смерть, зачем ты забрала человека, чья смерть, может многих смертей стать причиной?! – кричала и рыдала Сишельгаита, упав на грудь уже окоченевшего Роберта.

Когда прошла первая боль и утихли стенания, Сишельгаита велела положить Роберта в гроб, засыпанный дорогой и драгоценной солью.

– Собор святого Матфея в Салерно, хорош. Роберт сам распоряжался его постройкой, а ныне покойный папа римский Григорий VII, освятил его. Но Роберт, всегда хотел лежать рядом с братьями своими, в соборе Святой Троицы, что в Венозе. И мы, отвезём его туда.

Забрав всю армию и флот, оставив на произвол судьбы гарнизоны в Диррахии и в других, более мелких городах, Рожер Борса и Сишельгаита, отправились якобы хоронить своего отца и мужа, а на самом деле, чтобы успеть захватить власть в Южной Италии.

От здания аббатства Святой Троицы что в Венозе, ныне осталась только стена и часть печальных, разрушенных колоннад. Церковь, которую Дрого Отвиль, в бытность свою графом Венозы, превратил из скромной лангобардской базилики в роскошный собор, достойный, чтобы стать усыпальницей Отвилей, всё ещё стоит. Сохранились стены и другой церкви, строительство которой начал Дрого, а продолжил Хэмфри и Роберт. Но обе эти церкви, были подвергнуты модернизации и реконструкции, и от их первоначального вида, ничего не осталось. Более менее сохранились могилы Альберады Буональберго и Сишельгаиты. А вот надгробия с могил братьев Отвилей, исчезли. В XVI веке, четырёх братьев Отвилей – Вильгельма, Дрого, Хэмфри и Роберта, перезахоронили в одной могиле, под одной плитой, которую можно видеть и сегодня. Но на ней нет надписи. И в памяти нашей, остаётся только строка Вильгельма Апулийского:

– Город Веноза озарён славой этих могил.

Эпилог

Нам, живущим спустя тысячу лет, очень сложно представить мировоззрение и образ мышления людей XI века. Их условия жизни и быта, социальную иерархию, обычаи, традиции, обряды, верования. Их жизненные принципы и нормы поведения. Правила и мораль, которыми они руководствовались.

Что послужило причиной, побудительным мотивом того, что нормандцы, оставляя свои земли и семьи, потоком, за жизнь одного поколения, хлынули в Южную Италию? Что подвигло их, именно там, основать своё государство?

Почему эта маленькая группа людей, за 50 лет, смогла значительно расширить свои владения, покорить Англию, Апулию, Калабрию и Сицилию, на равных бороться с обеими империями, бросать вызов самому папе римскому? Был ли этот всплеск могущества обусловлен качествами самих норманнов, или тем, что практически одновременно, в одной провинции, на одной земле, появились такие люди как – Вильгельм Завоеватель, Райнульф и Ричард Дренго, Вильгельм, Дрого, Хэмфри, Роберт и Рожер Отвили, Боэмунд?

Почему никто не мог противостоять им, дать отпор, оказать сопротивление?