Меч истины (СИ)

- Это он-то великий? Чем там тебя святоши кормили? Не иначе как молитвами да песнопениями. То-то, смотрю, из-за удилища чуток выглядывает! А может святые отцы тебя, Визарий решили в свою веру обратить? Экого агнца кроткого прислали.

Я съёжился. Я и на Визария-то до сих пор боялся лишний раз взглянуть, а этот охальник явно видел меня насквозь. Вот сейчас посмотрит мне в глаза и дознается, зачем это отрок Давид обитель святую покинул и решил на житьё к закоренелым язычникам проситься! Мне было страшно оттого, что ни за кем из них не чую я зла, которое гнездится в этом доме.

Спасение снизошло ко мне в виде светловолосой девчушки в опрятной льняной рубашонке. Невинное создание соскочило с рук матери, красивой, но очень худой женщины с совершенно седыми волосами, вышедшей на голоса из пристройки. Подбежав ко мне, девочка, не смущаясь, взяла меня за руку и, глядя снизу в моё лицо голубыми глазами, поинтересовалась:

- Ты теперь у нас жить будешь, да? Вот здорово!

Подошла женщина. Положила ладонь на голову ребёнка и тоже посмотрела мне в лицо. Глаза у неё были странными, глубокими, как ночное небо. И выговор тоже казался непривычным.

- Не тронь мальчика, Лугий! Его Бог поцеловал, - негромко проговорила она. И уж совсем непонятно добавила. – Он нам во благо призван.

Лугий пожал плечами, развернулся и шагнул в дом. А мне стало жарко. Знала бы глупая женщина, какое благо несёт этому дому моё появление. Или Господь снова шлёт мне через неё свой знак?

В тот день я до темноты сидел на крыльце. Меня никто не гнал: ни суровый Томба – тот чернокожий здоровяк, которого поначалу я так испугался, ни строгая жена Визария, Аяна, ни подозрительный Лугий. Похоже, Господь и вправду вёл меня одному Ему ведомым путём. Наверное, мой учитель был прав. Но спокойствие не приходило, неся с собой осознание собственной правоты. Неужели Сатана в злобе своей столь изобретателен? Не гони гонимого…Подобрать ни разу не виданного найдёныша и ввести его в свой дом, свою семью безо всяких условий? Разве не то же сделали святые братья пятнадцать лет назад? Как разобраться, как найти дорогу? Господи, не оставь, укажи, где теперь мой Путь?!

От раздумий, разъедающих нутро, меня отвлёк Визарий, вышедший из дома звать меня к ужину. От прикосновения его руки по спине хлынули мурашки. Я порывисто схватил его ладонь, хотя желание бежать было как никогда сильно во мне в этот момент.

- Ты не думай! Я не буду нахлебничать. Я могу рисовать, грамоту знаю… Буду письма помогать составлять тем, кто неучёный. Я и по хозяйству могу.

- Ладно-ладно! Конечно, можешь, - усмехнулся варвар, потрепав меня по плечу. – Иди, поешь.

- Только… - как же мне было трудно это выговорить. – Ты позволишь мне почитать моего Господа?

Он присел рядом со мною на уже захолодевшую ступеньку, так что наши глаза оказались напротив друг друга.

- Разве необходимо спрашивать разрешения на то, чтобы верить?

*

Несколько дней после визита Луциллии прошли мирно. Визарий всё больше отсутствовал. Он уходил с утра, возвращался к ужину, и не звал меня с собой. И я не напрашивался, стараясь не навлекать на себя излишних подозрений. Он, приходя, улыбался мне мягкой улыбкой и шёл на свою половину – к Аяне и малышу, к свиткам с языческими пьесами для театра, философскими трудами и древними поэмами. Пока его не было, я как-то забрался в библиотеку и тщательно переписал их названия для отца Прокла. Да, после нескольких дней знакомства, я уже знал, что мой подопечный вовсе не был варваром. Он был не просто грамотен, но скорее искушён в науках. И при этом звали его Марком. Римлянин, да ещё и не из последних!

Одного я не мог понять в этой таинственной натуре. В свитках Визария упоминалось много языческих богов и богинь, но в доме не было алтарей, не совершалось никаких обрядов. Мне с детства внушали, что поклонение Диаволу сопровождается кровавыми требами и убиением младенцев на чёрных алтарях. Это странное семейство, похоже, вообще никому не поклонялось. Глядя на Лугия, нельзя было даже на миг заподозрить в нём страха божия. Аяна и седая женщина Лугия с непроизносимым именем подолгу говорили на неизвестном мне языке, но слова их явно не были молитвами. У чёрного Томбы в углу каморки стояли фигурки зверей и людей с непомерно раздутыми срамными органами. То были боги его народа. Я спросил его:

- Томба, почему ты никогда не говоришь со своими богами?

В ответ чернокожий расхохотался, будто я удачно пошутил.

- Как же я буду с ними разговаривать, когда моё племя так далеко? И потом я ведь не жрец!

Мне не чинили никаких препятствий, когда я молился и ходил на исповедь в церковь. Лугий временами принимался дразнить меня, но то ли ему надоело, то ли Визарий вразумил охальника, так или иначе, он вскоре отстал. Я продолжал ревностно посещать храм. Моим хозяевам невдомёк было, что не только вера тому причиной. Иногда исповедь приходил выслушать сам епископ.