Меч истины (СИ)

- Лихие дела творятся выше по течению. В одиночку ты там не проедешь.

Я спросил, почему. Старик не мог ответить внятно. Что-то шамкал нечленораздельное, сплёвывал на песок. Потом махнул рукой куда-то направо:

- Туда погляди. Корабль видишь?

У меня хорошие глаза, но я с трудом различал что-то на отмели у берега. Мили четыре, если не больше. Как же далеко видит рыбак!

- И что корабль?

- На этом корабле плавал купец из Танаиса. Нынче летом тоже его ждали. А корабль вынесло пустой. Кровавое что-то сотворилось. Ждем, не дождёмся шторма, чтобы эту жуть в море смыло.

Мне хватало своих неприятностей: болезнь, поиски, Выродок на хвосте. Но мои близкие поехали в верховья, и это могло их коснуться. Я решил осмотреть корабль.

Это было небольшое торговое судно: шагов двадцать пять в длину и около восьми в ширину. Видимо, когда его прибило сюда, им уже никто не управлял. Мачты нет, она была убрана, не сломана. Похоже, в тот день, когда случилось несчастье, корабль двигался на вёслах вдоль лесистых берегов. Или вовсе стоял. Потому что мачты совсем нет на борту.

Течение, увлёкшее покинутое судно, вынесло его в море, но встречная волна развернула посудину и бросила на песчаный бар. Нос торчал почти на сухом, я подошёл к нему, едва замочив ноги, хотя от берега пришлось отойти на добрых полтора десятка шагов. Но за кормой синела порядочная глубина, там песчаный намыв круто обрывался. Корабль висел на этом гребне в неустойчивом равновесии, которое могло быть нарушено даже чайкой, севшей на борт – не то, что моим вторжением.

Для того чтобы осмотреть внутренность корабля, я соорудил себе факел. Под палубой наверняка темно. Рыбаки уже поднимались на борт, но они не захотели рассказать, что там увидели. Значит, мне предстояло смотреть самому.

Палубу успело омыть дождём, и всё же я хорошо различил обильные багровые следы. Очень обильные. В одном местё всё выглядело так, словно кто-то разделывал мясо, используя вместо колоды скамью для гребцов: расщепленное дерево, пропиталось кровью настолько, что вода оказалась бессильной её смыть. Я много видел в жизни страшного, но при мысли о том, что людей рубили здесь, словно коровьи туши, меня передёрнуло.

Люк в подпалубное помещение поднимался при помощи верёвки и палки. Примитивное и действенное устройство. Я откинул крышку, подперев её шестом, зажёг свой факел и заглянул внутрь. В ноздри ударил застарелый смрад. Свет, проникший в трюм, вызвал какое-то стремительное движение, источник которого я не разглядел. Несколько мгновений всматривался, но оно не повторилось. Тогда я перекинул ноги вниз, надеясь, что там нет воды, и спрыгнул.

Трюмы купеческих кораблей бывают глубокими. Но этот оказался самых скромных размеров. Я поднял факел и едва не задел им опорные балки палубы. Под ногами было сухо и что-то хрустело. Я нагнулся посмотреть.

Да, неспроста наверху мне вспомнилась бойня. То, что разделывали там, сбрасывалось сюда. Кости успели обглодать полчища голодных крыс. Так вот что шебуршало в темноте. Я склонился пониже и различил останки, по меньшей мере, пяти человек. Но в этот миг раздался сильный хлопок, и в трюме стало темно.

Выродок!..

Я подскочил к люку и ударил в него кулаком. Бесполезно. Он был не только закрыт, но и припёрт чем-то снаружи. Корабли строят из крепкого дерева. Даже если стану крушить его мечом, едва ли сумею пробиться.

Это же надо быть таким болваном, чтобы не подумать о возможности покушения, в одиночку отправляясь в такое место! Теперь он может не трудиться, всю чёрную работу возьмут на себя крысы. Едва только погаснет мой факел.

Мне приходилось бывать в безвыходных положениях, но ни одно, пожалуй, не грозило такой отвратительной смертью. Я ещё долго буду оставаться в живых, пока меня обглодают. Интересно, что страшнее – муравейник или это?

Впрочем, имелось одно место, где они не скоро меня достанут. Корабль не стоял надёжно на берегу, он висел на отмели, и кормовая часть опускалась значительно ниже носовой. Должно быть, волны уже пробили днище, потому что там чернела вода. Я снова поднял свой факел и побрёл на корму, погружаясь в вонючую жижу по колено. Надо будет придумать, чем заменить факел, когда он погаснет.

С тех пор, как исчез дневной свет, крысы стали наглее. Если бы я не вошёл в воду, они уже бегали бы по моим сапогам. Сейчас они копошились и пищали у границы воды. Отвращение заставило меня сделать ещё шаг назад. Я забыл, что это может быть опасно. Корабль содрогнулся и заскрипел, начиная крениться на корму. Я поспешно шагнул обратно и замер, боясь пошевелиться. Крысы с возмущённым писком отхлынули, но далеко не ушли.

Итак, у меня всё же есть возможность выбирать между смертью в их зубах и утоплением. То и другое одинаково мерзко. Какие ещё оставались возможности?

Говорят, что крысы бегут с тонущего корабля. Если, предположим, я ещё раз нарушу равновесие, и судно начнёт погружаться, они хлынут наружу. Надо только различить, через какое отверстие.

Да, но между мной и крысой есть существенная разница в размерах. То, что подойдёт им, ничем не поможет мне.