Меч истины (СИ)

- Там, где я сражался в последний раз, меня называли Томба Нубиец. Ещё называли Томбой-копейщиком, но теперь это в прошлом.

Мой друг по-прежнему ехал верхом. Мелиор, убедившись, что окрестности безопасны, зашагал рядом с ним, заставив меня несколько приотстать. Они вели беседу равных.

- Кому ты оставил свои пальцы? – спросил Фабий Валент. Кажется, он и Томбу был бы не прочь поддеть.

- Я был лучшим, Мелиор. Но повстречал лучшего из лучших. Он мог сделать со мной всё, но забрал только это.

Поразительно, ему нравилось об этом рассказывать!

- И как ты без пальцев управляешься со своим чудесным мечом? – воин не мог не оценить качество оружия.

- Этот меч для особых случаев, - ответил мой друг, не ведая, насколько близок к истине. - Если очень захочу, я могу убить и без меча.

Томба зажмурился, прислушался к чему-то, потом сделал молниеносное движение левой рукой. В кулаке трепыхалась пойманная муха.

- Побеждена! - воскликнул Мелиор. – Мухи Британии тебе не страшны. А как с людьми?

- Я могу сражаться левой рукой. Кстати, моего друга зовут Марк Визарий Лонга, - Нубиец не мог не вспомнить, с кем постигал искусство двуручного боя.

- О как! – усмехнулся Фабий Валент. – Действительно, Лонга. И что можешь ты, Лонга?

Его голос казался мне густым и жирным. Равно как и ухмылка, в которой не было ни капли уважения.

- Могу с закрытыми глазами писать по-гречески, - пробурчал я, отворачиваясь.

- О как! – повторил он, но цепляться перестал.

Вскоре у них нашлась тема поинтереснее, и я навострил уши.

- …политика, как лезвие меча, - говорил Валент. – В Иске теперь поселился король думнониев Гадеон. Папаша его Конан Мериадок в своё время отказался поддержать Максимуса Магна в его притязаниях на трон, за это римляне позволили ему создать собственное королевство. Лишнее это было, только теперь поздно что-то менять. Нам приходится с ним считаться. И наблюдать, как этот щенок Гадеон заигрывает с друидами, которые обещали ему могущество. Хоть и знает, что магические игрища давно запрещены. Но ты видел сам: неметон в сутках пути от Иски. И ближе есть, даю тебе слово! А приходится терпеть, потому что в Иске под командой центуриона Сергия Массалы всего три сотни копий. Гадеон, если захочет, соберёт по лесам больше. И они пойдут за ним, если он пообещает вернуться к старым богам. Пока он не решается, но кудесники зашевелились.

- И чего хочет Гадеон?

- Стать верховным королём бриттов. Пока он собирается это сделать, опираясь на римские копья, нам ничего не грозит. Массала это понимает. С Гадеоном надо дружить. Но для этого придётся покончить с кровавой собакой Морридигом. Вот поэтому Массала сидит в Иске и приглядывает за королём, а я бегаю по лесам, разыскивая друидов.

- И там найдётся дело для старого солдата, потерявшего пальцы?

Мелиор сочно рассмеялся:

- В Иске дело найдётся даже для умников, берегущих шкуру. Если, конечно, не шастать по друидским капищам. И не лезть в большую политику.

Кажется, он имел в виду меня?

*

Насчёт большой политики Валент преувеличил. Здешняя политика была маленькая, как и сам этот угол Великой Империи. В центре большой политики я уже был. Ещё год назад ходили недвусмысленные слухи, что Римский Союз вот-вот распадётся, что войска Аркадия могут двинуться на Рим. Какая радость для врагов, наблюдающих с востока! Но каким-то чудом Стилихону удалось сохранить военное единство Империи, что было бы невозможно, оставайся в живых Руфин. Руфин, зарезанный в Риме безумным солдатом. А Стилихон продолжал командовать союзной армией. Правда, злые языки поговаривали, будто бы это он нанял убийцу. Но Стилихон плевать на это хотел. Я, впрочем, тоже.

Здешняя политика была маленькая, но закрученная очень по-римски. Потому что в центре её была женщина. И звали её Лукреция. Но об этом, понятно, Мелиор не сказал.

Я давно перестал волноваться, произнося это имя. И всё же, когда я вновь слышу его, в лицо словно летят холодные брызги, и умытое солнце раздвигает тучи, и пахнет чем-то удивительным. Или это запах молодости? Странно, в тот день я наивно думал, будто моя молодость прошла. Сейчас, когда вспоминаю, мне хочется улыбнуться. Но почему-то я не могу…

Под вечер прокатилась гроза, заставшая нас на подходе к Иске Думнонийской. Летний дождь не может быть неприятностью для солдата, и все продолжали путь под секущими струями. Потом гроза окончилась, и проглянувшее солнце зажгло горячие блики на шлемах копейщиков и кожаном панцире Мелиора. Томба на своей лошади, чёрный, как дух Гадеса, тоже блистал своей гривной и белозубой улыбкой. Моя же зелёная туника, напитавшись влагой, напоминала мокрый мешок.