Меч истины (СИ)

Ошеломлённую тишину прервал Томба. Он широко улыбнулся и забарабанил рукой по столу. К нему присоединились ещё человека четыре. Зазвучали поздравления. Простые воины находили меня неплохим парнем и не стали завидовать. Триумвиры, понятно, не обрадовались. Но мне было, куда посмотреть, кроме них.

*

Треугольник в политике – фигура устойчивая. Чего не скажешь о квадрате. В союзе четверых всегда есть соблазн начать дружить против кого-то. И всё же Лукреция пошла на этот риск. Быть может потому, что двух равновеликих сил тут получиться не могло, и все соперники молчаливо объединились бы против меня? Кто я был с точки зрения думнонийской политики?

Не мог не спросить об этом мою любимую. Тем более что утром следующего дня уже имел об этом разговор с её отцом.

- Лукреция не делает ничего дурного, - сразу заверил я. – Вы можете доверять её решениям.

- Согласен, - сощурился центурион. – А тебе? Тебе я могу доверять?

И поскольку я молчал, он с досадой произнёс:

- Да кто ты такой, Визарий?

Это был справедливый вопрос, только я тогда не знал, как на него ответить.

Лукреция же отвечала мне без задержки:

- Знаешь, я поняла, что мой расчёт был неполон. Трёх сторон недостаточно. Я примеряла на себя будущее, что несут эти трое: слава, власть, долг. Но там не было чего-то… Что несёшь с собой ты, Визарий? Ты – загадка, и я хочу её разгадать. Быть может, вот это:

Я ж, моя Делия, знай, - была бы ты только со мною, –

Сам бы волов запрягал, пас на знакомой горе.

Лишь бы мне было дано держать тебя в крепких объятьях,

Даже на голой земле сладким казался бы сон. - Этого мне недоставало. Я ещё не знаю, надо ли это мне, но буду думать всерьёз. Ведь ты способен подарить мне такую любовь? Я тебя ещё не до конца поняла. Ты скромен, но кажешься чем-то большим. Кто ты такой, Марк?

Ей надо было отвечать. Боги, почему это так легко для всех и так трудно для меня?

- Я пока ещё сам не знаю этого. Возможно, ты поторопилась назвать меня достойным.

- Но ты узнаешь. Непременно узнаешь! Это написано у тебя в глазах. У тебя удивительные глаза, Марк. Не знаю, почему, но мне всё время хочется в них смотреть.

А я хотел, не отрываясь, смотреть на неё.

- Ещё ты добрый. И красивый, - заметив мой жест, гневно топнула ножкой. – Не спорь! Может, я просто ищу разумные причины, чтобы тебя любить?

Я не мог ей лгать:

- Боюсь, что таких причин нет.

- Я тоже этого боюсь, - прошептала она.

Потом коснулась моей щеки. Я замер, боясь поверить, а она провела пальцем по моим губам и внезапно впилась в них жадным поцелуем…

––––––––––––––––––––––—

Не сразу до меня дошёл звук отворяемой двери. Я нашёл в себе силы оторваться от её уст – и обжёгся о взгляд Северина. Затруднюсь передать, чего было больше в этом взгляде. Много позже, уже умудрённый опытом я понял, что он любил в Лукреции не только сестру, а всех женщин разом: и мать, которой не помнил, и ту первую, которой пока ещё не знал. Его мужество только начинало пробуждаться, и потому он так отчаянно ревновал её ко всякому, кто грозил у него отнять Единственную Женщину. Это была, конечно, ошибка, и обычно мальчики её переживают. Но Северин Массала не был обычным мальчиком.

Несколько мгновений он ошеломлённо молчал, потом резко повернулся и выскочил прочь. Велона вдруг жалобно завизжала и со всех ног кинулась за ним.

*

Я чувствовал себя гадко. Разумных причин не существовало. Кто сказал, что любовь не имеет права на взаимность? Не знаю, что ощущала Лукреция. Остаток дня мы проводили порознь.

Томба не понял моих терзаний.

- Было бы из-за чего переживать! Тебя поцеловала любимая девушка. Которая, к тому же, отдаёт тебе предпочтение перед другими. Радуйся, дурень!

Но я не мог радоваться. Внутри поселилась какая-то сосущая боль, которая никак не желала уняться. Я вливал в себя вино, в надежде, что смёрзшийся комок растает от жара, но легче не становилось, хотя на висках выступал горячий пот. В воздухе витало предчувствие грозы. Гроза и впрямь разразилась, только позже – ночью. Вначале дождь ещё не шёл, и только поэтому мы смогли отыскать…

Нет, память снова путает, забегая вперёд. Ей не нравится возвращаться в эти часы, полные томительного предчувствия беды. К этому её приходится принуждать. Подробности… Да, подробности. Мне было трудно смотреть на людей, поэтому я изучал трещины и сучки на столе. И щербины на кружке, которую Томба не забывал наполнять вином. А потом все подробности исчезли, потому что ввалился Мелиор и увидел Йоло.

Был такой воин в свите короля Гадеона. Добродушный увалень-бритт лет сорока, весь увешанный кольцами, откованными из захваченного оружия врагов, с лицом, разрисованным синими узорами, как водится у думнониев. Тоже вечный победитель, быть может, поэтому они с Мелиором друг друга терпеть не могли. Мелиор вообще… мало было людей, которых он соглашался терпеть. Йоло был Защитником Короля. Есть такой обычай у бриттов, чтобы рядом с королём всегда находился могучий воин, готовый с каждым схватиться во славу своего повелителя. Вот и схватился. С Валентом, который тоже был изрядно возбуждён – должно быть предчувствием грозы.