Меч Кайгена

— Нет, уверена, огонь внутри них, под их кожей, как внутри нас — кровь.

— И, погодите, то женщины? — Мизумаки Фуюко уставилась, словно это было более странным, чем мысль, что у людей огонь был вместо крови.

— Не может быть, — сказала ее мать. — У них копья.

— Но и груди, Мизумаки-сан, — изумленно сказала Сецуко. — Уверена, это женщины.

— Бред. Женщины не могут…

— Смотрите! — Сецуко была рада возможности смутить ее уже травмированных соседей. — У той большие груди! — она указала на ямманку неподалеку.

Та женщина посмотрела на болтающих женщин Кайгена и закатила глаза, вздохнув мучительно. Для женщины-солдата попасть в Кайген было утомительно. Мисаки была готова пожалеть ее, пока не увидела узоры на форме женщины — узоры пилота. Эта женщина и таджаки вокруг нее были в ответе за то, что бомбы превратили Такаюби в обломки.

Во тьме и смятении авиаудара прошлой ночью было невозможно сказать, какой стране принадлежали самолеты, но Мисаки не удивилась, что Ямма ответила быстрее армии Империи. Военные базы Яммы были по всей Кайгенской империи, и они быстро отвечали на проблемы. Но было жутко, что император позволял чужим самолетам сыпать бомбами на его землю.

— Они выглядят недовольно, — отметила женщина, глядя на солдат Яммы.

— Они — таджаки, — сказала Мисаки. — А тут середина зимы, и они на холодной горе.

Темнокожие таджаки дрожали в форме с узором боголан, выглядели решительно, но недовольно по голени в снегу. Они не прибыли хотя бы в сорокалетней форме, чего Мисаки не могла сказать о кайгенских отрядах, которые были в сине-коричневых ханбоках с Келебы.

Первым к Такеру обратился крупный офицер-кайгенец с выпирающим животом, который представился как полковник Сонг. С ним был джасели-кайгенец в мантии военного переводчика, что немного разозлило Мисаки. Эти люди считали их необразованными?

— Мне сказали, что вы — глава деревни? — сказал полковник Сонг на кайгенгуа.

— Да, сэр, — медленно ответил Такеру, имперский язык звучал неловко у него, в отличие от диалекта Широджимы, — со вчерашнего вечера.

— Да? — половник Сонг приподнял брови. — Вчера? — Мисаки было плевать на снисхождение в его голосе. — Можете объяснить, как это случилось?

— Мэр считается мертвым, ведь мы еще не нашли выживших из западной деревни, где он жил. Я был его счетоводом, помощником и человеком, управляющим вместо него, когда он отправлялся в штаб провинции. Пока что я выполняю обязанности, пока его не найдут или заменят. Мой брат, глава правящего дома воинов тут, погиб и был опознан за несколько ваатину до вашего прибытия, так что я занимаю его место в управлении…

— Ясно, — полковнику Сонгу явно наскучил медленный кайгенгуа Такеру. — Так все эти люди слушаются вас?

— Те, кто живет в Такаюби, сэр, да.

— Вы можете держать их под контролем?

Мисаки не нравилось, что Сонг говорил о них, как о беспокойном стаде скота. Ей понравилось еще меньше, когда Такеру ответил без колебаний:

— Да, сэр.

— Очень хорошо. Сначала мне нужно, чтобы ваши люди принесли все тела к останкам поселения на юго-западе этой деревни.

— Вы про деревню кузнецов?

— О, это была она? — сказал полковник Сонг, изумленно приподняв уголок рта, и Мисаки захотелось выбить ему зубы. — Тогда да, к, кхм, деревне кузнецов. Наши союзники из Яммы начали там устанавливать свое оборудование.

— Свое… оборудование? — медленно повторил Такеру.

— Их оборудование, — сказал переводчик на диалекте Широджима, и Такеру холодно посмотрел на него.

— Ямманки проводят важное судебно-медицинское исследование для нашего императора, — сказал Сонг. — Вы и все в этой деревне будете им помогать.

— Конечно, генерал, — сказал Такеру, хотя это был первый приказ, от которого он замер.

Ямманки могли быть союзниками Кайгена с Келебы, но они все еще были чужаками, а деревни, древне и изолированные, как Такаюби, не любили, когда чужаки лезли в их дела. В этой деревне просто присутствие людей не из Кайгена, как Кваны, вызывало шум.