Меч Калева

   - И тебе добрый вечер.

   Они церемонно раскланялись.

   - А не скажешь ли ты мне, любезный друг, что ты делаешь в таком странном месте в такой поздний час? - Спросил , откланявшись, дядя Ваня.

   - Не скажу. - Ответствовал Высокий. - А впрочем, почему бы и нет? Жду здесь одного человека, тебе также знакомого.

   - Удивительное совпадение! Как чудно устроен мир! И я здесь по этому же поводу, а человек, которого я жду, знаком с тобой. А могу ли я поинтересоваться, как ты узнал, что он будет именно здесь? И именно сейчас?

   - Интуиция, знаешь ли. Не склонен отмахиваться от ее подсказок. А не скажешь ли ты, какие ветры тебя принесли?

   - А тоже, знаешь ли, нутро подсказало. Печенка кольнула, в спине стрельнуло, ногу свело - да мало ли подсказок может быть для знающего человека.

   - И то верно. Впрочем, в таком возрасте надо очень внимательно отсеивать подсказки от простых болячек.

   - А хамить будешь - в ухо дам!

   Я слушал этот бред раскрыв рот. Встреча походила на стрелку, когда встретились паханы двух недружественных группировок, и ждут третьего, который должен каждому, но отдать может только одному. Долго так продолжаться не могло, и дядя Ваня последней фразой поставил точку в диалоге.

   Высокий незамедлительно обиделся. Точнее, он был выше этого, его такие мелочи, как нападки со стороны, не трогали совершенно, но перед лицом своих людей он не должен был терять лицо (опять каламбур). И поскольку лично не мог марать руки о различный мусор у своих ног, но отдать приказ этот мусор убрать был вполне в состоянии.

   Пятнадцать прибалтов, поигрывая мечами шагнули вперед с самыми недвусмысленными намерениями. Мы сплотились, выставив мечи перед собой, но схватка не случилась.

   Одна из стен вспучилась, лопнула, как пузырь, но не разлетелась осколками, а оползла и растеклась, как будто камни были жидкими. Хотя вполне нормальные булыжники, самого разного размера.

   Все пятнадцать прибалтов прыснули в разные стороны, заняв, впрочем, позиции близкие к нам. На всякий случай, очевидно.

   Из образовавшегося пролома вышел мужчина, одетый как эстонец на открытке, и выглядевший как Мефистофель, уставший от своих злодейств. За его спиной маячили два силуэта, пока плохо видимые, и явно не решавшиеся выйти вперед. К ногам Мефистофеля жалась собака, тоже не рвущаяся вперед.

   - Здравствуйте всем! - Очень правильно выговаривая слова, сказал мужчина. - Надеюсь, я со своими друзьями не помешал никому? И мы ничего не пропустили?

   - Напротив, более чем вовремя! - Дядя Ваня расплылся в самой дурацкой улыбке, которую только могла выдержать его физиономия. - А то твой ученик чего-то распоясался, старшим хамит...

   - Ну, это он умеет, не спорю. Вот помню, был один случай лет восемьсот назад. Напал на одинокого старца исподтишка, заточил того в склеп, обездвижил, заклинание наложил. Обидел страшно!

   - Да, молодежь она такая, она хоть кого обидит. И сама она вся такая наглая, такая...

   - Молодая. - Мефистофель продолжил замявшегося дядю Ваню. - Никакого сладу с ними.

   - Вы бы, дяденьки, заткнулись. А то еще надорветесь невзначай по причине ветхости. - Подал голос старший над всеми прибалтами.

   - Во! - Обрадовано вскрикнул дядя Ваня. - Опять хамит! Ну что ты будешь делать?!

   - Может его в угол поставить? - Вслух подумал Мефистофель.

   - Ну, хватит. - Мастер вышел вперед. - Поскольку вы сами не можете остановиться, я вам помогу. Только, к сожалению, остановитесь вы навсегда.

   Он поднял руки на уровень груди, свел вместе сжатые кулаки, развел их и в руках его оказалась зажата синяя... Наверно, веревка. Больше всего это было похоже на скакалку, может не такая длинная. Мастер сложил ее пополам, перехватил в одну руку и медленно пошел на нас. Мефистофель очень удивился такому повороту событий, во всяком случае на его лице удивление было очень явственно видно. Но тут в дело вступил дядя Ваня.

   Стиль дяди Вани, а это можно назвать и стилем, выражался в полном отсутствии такового. Если в прошлый раз это был дикарь, то теперь перед нами предстал последователь некоего странного учения, вроде Шао-линьского, или чего то похожего.

   Дядя Ваня демонстрировал чудеса пластики. Не взирая на закон всемирного тяготения, а подчас и противореча ему, он изгибался в таких позах, которые могли бы вызвать чувства зависти у цирковых акробатов, змей, пластилина и медной проволоки. Он умудрялся быть одновременно во всех местах, со всех сторон своего противника, но при этом оставалось чувство, что противник почему-то тянет с тем, чтобы не покончить с дядей Ваней просто, одним ударом. Дядя Ваня не нанес ни одного удара, он только ловко уворачивался, и мне вскоре начало казаться, что это продолжается уже не весть сколько времени, будет длиться еще долго, пока одному из соперников просто не надоест эта беготня по пещере.