Меч князя Вячки

В то же самое время, когда рыцарь Даниил, нарушив крестное целование, заковывал князя Вячку в кандалы, на одном из ливских городищ, чудом уцелевших в дремучих лесах, седой столетний старейшина гадал на огне и воде о судьбе, о будущем своего народа. "Вижу большую черную курицу, - шептал он пустым беззубым ртом.- Она выходит из морских волн. Она выше самой высокой сосны наших лесов. Вот приостановилась, села в песок, закудахтала... И несется... Не яйца выкатываются на песок, а тевтонские рыцари. Их не сосчитать! Их как песка на морском берегу! Горе ливам! Где наши боги? Где наши герои? Вижу берег... Туман... Чайки плачут... Шуршит песок в дюнах... Вижу мужчину и женщину... Детей нет... Кто это? Это - ливы. Это все, что осталось от многочисленного могучего народа. Горе ливам!" И седой старейшина потушил святой огонь, вылил святую воду и заплакал.

Князь Вячка не знал о гадании старого лива. Князь Вячка не плакал. На руках и ногах у него были железные кандалы. Он сидел в повозке на охапке мокрой травы. Его везли в Ригу.

Серое мокрое небо плыло над головой. Блестели латы и мечи кнехтов рыцаря Даниила, охранявших пленного. На мокром коне к Вячке подъехал граф Пирмонт, спросил:

- Может, князь хочет попить воды?

- Братило, твой сообщник, выпил всю воду в Двине,- ответил Вячка и умолк до самой Риги.

Его, закованного в цепи, везли по той самой земле, где он еще недавно с мечом в руке мчался на быстроногом боевом коне штурмовать Гольм и Ригу. "Почему тут, на этих берегах, много янтаря? - подумал вдруг пленник.- А, это слезы людей, иссушенных ветром и солнцем".

Снова ему припомнилось детство. Воспоминаниями о нем он защищал свою душу, отгораживал ее от скорби и унижения плена.

...Страшные сказки рассказывала кормилица Маланка. Склонялась над постелью мальчика и начинала, приглушая голос:

Придет Кокоть

Борода с локоть,

А глаза по яблоку.

- Кто такой Кокоть? - испуганно спрашивал шепотом Вячка, и сердце, казалось, вот-вот разорвется от предчувствия чего-то необычного, страшного, о чем он сейчас узнает.

- Спи... Не знаю,- тихо отвечала ему Маланка.- А завтра мы с тобой махалку сделаем, чтобы оборотень к терему не подбегал.

И утром, как только просыпался княжич, она находила старый треснувший горшок, насыпала в него горячих углей. Вячка привязывал к горшку веревку, и они, маленький мальчик и старая кормилица, ждали, как заговорщики, вечера, темноты. Потом Вячка, вздрагивая от нетерпения и волнения, выходил на темный пустынный двор, крепко сжимал в руке веревку и начинал широко размахивать своей махалкой-жаровней. Казалось, над землей со свистом проносится огненный лик страшилища. Однажды их за этим занятием застал князь Борис.

- Терем сжечь хотите? - грозно закричал он, крепкой отцовской рукой схватив Вячку за ухо.

- Мы оборотня отгоняем,- сморщился от боли Вячка.

- Оборотня? Какого еще оборотня? Это ты, трухлявая колода, учишь дитя?!

И князь не раздумывая отвесил старой кормилице звонкую оплеуху. Всю ночь Маланка проплакала, а потом выпила из небольшой баклажки хмельного меда с маком, разрумянилась, повеселела и доверчиво сказала Вячке:

- Хороший мед. Выпила, и словно святой боженька босиком по душе пробежал...

- Никакого оборотня нет,- на следующий день, смягчившись, учил князь Борис сына.- Не годится князю слушать байки смердов. Это они, темные смерды, выдумали оборотня.

Но Вячка твердо знал - оборотень есть! Это князь Всеслав Полоцкий, Всеслав Чародей, который некогда жил и воевал на этой земле, принимает облик оборотня и бегает всю ночь от Полоцка до Киева, от Двины до Варяжского моря, охраняет свою державу от чужаков. Пока бегает, пока не спит, пока кричит под небом оборотень - будут стоять на земле и Полоцк, и Друтеск, и Менск.

Однажды старший брат Вячки княжич Василько начал всем говорить, что его укусил в лесу оборотень.

Выскочил из-за куста, свалил с ног и хватанул зубами за левую пятку.

- Не верите? - спрашивал Василько у боярских дочек Василины и Доброславы.- Сейчас покажу.

Он показал девочкам пятку - на ней и в самом деле была небольшая кровавая ранка. Василина и Доброслава бледнели от страха.

- На меня теперь иной раз что-то находит,- таинственно шептал Василько.- Иду по терему или по лесу и вдруг чувствую, будто клыки у меня во рту вырастают, длиннющие когти на пальцах проклевываются, и так хочется завыть, закричать, кого-нибудь укусить...

Они шли луговой тропинкой недалеко от городского вала. Звенели пчелы, гудели шмели... Порхали стрекозы... После недавнего дождя по лугу были рассыпаны небольшие лужицы, словно кусочки голубого стекла...

Вдруг Василько грозно оскалил зубы, упал на землю и, став на четвереньки, залаял, завыл. Василина с Добро-славой обомлели. Потом их отливали водой, а князь Борис собственноручно сек сына лозой по голому телу и приговаривал:

- Будешь врать? Будешь пугать боярских дочек? Признавайся - кто тебя укусил?

- Ой, тата, никто меня не кусал,- просил-молил Василько.- Это я на деревянный колышек пяткой наступил.