Меч Лета

Глава XLI

МОИ ДРУГ ПОЯВИЛСЯ ИЗ... НЕТ, Я СТЕСНЯЮСЬ ЭТО ПРОИЗНЕСТИ

И не помню, как приземлился.

Просто вдруг обнаружил себя на темной холодной улице в разгар ночи. Вдоль тротуаров тянулись ряды обшитых вагонкой трёхэтажных домов. В конце квартала, светились давно не мытые окна таверны с неоновой вывеской над входом.

—Мы где-то на южной окраине Бостона, в районе Ди Стрит,- бросил я Блитцену.

Он покачал головой:

—Мы в Нидавеллире, сынок. Это и впрямь похоже на южную сторону Бостона, а точнее, она походит на Нидавеллир. Я уже много раз тебе повторял:Бостон- это связующее звено между Девятью мирами. Они здесь сливаются воедино и взаимодействуют друг с другом. На южной окраине определённо присутствует дух гномов.

—Мне казалось, что Нидавеллир со всеми его пещерами находится глубоко под землёй. А на самом деле здесь даже клаустрофобии не испытываешь.

—Сынок, над твоей головой и есть потолок пещеры. Просто он на большой высоте и прячется над задымленным воздухом. Дня здесь не бывает. Постоянно темно, как сейчас.

Я, задрав голову, посмотрел на свинцовые облака. После царства Фрейи мир гномов казался гнетущим. Но это также, казалось, более привычным, более ... настоящими.Любой нормальный бостонец, занеси его в земли Фрейи, скорее решил бы, что у него крыша съехала, чем поверил в реальность происходящего. А вот помести ему в это холодное место с грязными облаками пару другую закусочных «Данкин Донатс», он и не врубится, что это уже не его родной город.

Блитц откинул тёмную вуаль на шлем, и все это хитроумное сооружение превратилось в маленький Чёрный носовой платок, который он сунул в карман пиджака.

—Нам пора двигаться.

— Не хочешь поговорить о том, что произошло в Фолькванге? - спросил я.

—А о чём, собственно, говорить? - пожал он плечами.

—Ну, во-первых, что мы кузены.

Блитц снова пожал плечами.

—Мне, разумеется, это приятно, сынок, но дети богов не придают особенного значения подобным вещам. Семейные связи здесь так перепутаны. Стоит задуматься, так с ума сойдёшь. Все друг другу в какой-то степени родственники.

—Но ведь ты полубог, и это, по-моему, здорово, - возразил я.

—Полубог, - поморщился Блитцен. - Не выношу это слово. Предпочитаю формулировку «рождённый с мишенью на спине».

— Формулируй, как хочешь, Блитц. Но Фрея твоя мама. Достаточно важное сведение, ноты мне почему-то забыл о нем сообщить.

—Ну да, она моя мама, но я не единственный: многие другие свартальфы тоже ведут своё происхождение от неё. Поэтому здесь, внизу, родство с ней не особо то и котируется. Она же как получила Бринсингамен? Несколько тысяч лет назад отправилась прогуляться по Нидавеллиру, и ей на глаза попались четыре гнома, которые делали ожерелья. У нихтоона и увидела Бринсингамен, который настолько Её поразил, что ей захотелось им обязательно завладеть. Гномы были не против, но на своих условиях. В качестве платы они потребовали, чтобы каждый из них стал на один день мужем Фрейи.

—И она...Я едва было не буркнул: «Вышла за четырёх гномов? Какая гадость!», но вовремя вспомнив, кто мне об этом рассказывает, спохватился и промолчал.

—Да,- подтвердил с несчастным видом Блитц. - Она приняла их условие, и у неёродились четыре ребёнка-гнома, по одному от каждого из однодневных мужей.

Я задумался.

—Погоди. Если она выхолила за каждого из четырёх гномов-ювелиров только на один день, а беременность длится... Нет, что-то здесь не стыкуется.

—Ой, только не начинай, - схватился за голову Блитцен. - Боги живут по своим законам. Ожерелье она получила, но после ей стало стыдно. Ей хотелось сохранить в тайне эти замужества, но любовь к украшениям отправляла Её вновь и вновь в Нидавеллир, и она выбирала себе ещё что-нибудь. Гномы за это каждый раз...

— Ничего себе!

Блитцен ссутулился.

—Теперь понял разницу между темными эльфами и обычными гномами? Свартальфы, как правило, выше ростом и гораздо красивее, ведь в нас течёт кровь ванов. Мы все потомкиФрейи. Вот ты назвал меня полубогом, а я ощущаю себя счётом, ну, или чеком за покупку. Отец мой сделал для Фрейи пару серёжек, а она за них расплатилась замужеством. Не устояла перед его мастерством. А он перед Её красотой. Теперь старые серьги наскучили ей, и она жаждет новых, но отправила за ними, ясное дело, меня. Асгард не разрешил ей делать это самой. Не хочется оставаться ещё с одним маленьким Блитценом на руках.

Г оречь, с которой он это сказал, была способна вызвать сочувствие даже у куска железа. Мне захотелось его утешить, заверить, что все понимаю, но слова застряли у меня в горле. Куда мне понять глубину его горечи! Отца своего я, конечно, не знал, зато у меня была любовь мамы, а больше мне ничего не требовалось.

А что было у Блитцена? Он ведь сказал мне тогда у лагуны Эспланада, мол, я не единственный, кого волки лишили родных. Имел в виду своего отца?