Меч на закате

Через последний отрог холмов и вниз, в лежащую под ними долину, спотыкаясь и продираясь сквозь намокшие остатки прошлогоднего папоротника; и полосатые псы с лаем мчались за ним по пятам; следом, припав к гривам лошадей, летели мы четверо, и вровень с нашими стременами огромными скачками бежали егеря Амброзия. В узкой боковой ложбине == чуть больше, чем русло ручья, стекающего вниз по склону холма, == среди кремнистых валунов, спутанных корней и колючего лабиринта древних зарослей терновника загнанный олень, подняв голову, развернулся к нам; и огромные раскидистые рога были сами похожи на ветви деревьев; снова король, а не преследуемый беглец, хотя его глаза были безумными и бока со всхлипами ходили ходуном, а ноздри, казалось, были заполнены кровью. И мы, подъезжая к нему снизу, почувствовали в этом огромном животном некое величие, которое заставило нас всех замереть: это был не загнанный зверь, но приговоренный к смерти король. Помню, Амброзий вскинул вверх руку, и это было так, словно брат приветствовал брата.

Полосатые псы на мгновение остановились, а потом с визгом бросились вперед; егеря выстроились широкими полукружьями с обеих сторон и натравливали их насмешливыми и подбадривающими криками на тайном языке, на котором охотники разговаривают со сворой. Мы четверо спешились, потому что лошади не могли пройти вверх по этому крутому заросшему склону. Но Амброзий, который вчера умирал у нас на глазах, соскочил с седла со знакомым охотничьим кличем: "Добыча моя!" и побежал впереди всех, пробираясь среди корней деревьев и под низко растущими ветками терновника; и я увидел вспышку холодного света на лезвии охотничьего ножа, который он держал в руке.

Он был теперь среди собак, и я понял, что он собирается убить оленя сам. Я видывал, как он делал это раньше, в западных горах, когда я сам еще был ростом с собаку. Это считается наивысшим проявлением охотничьего мастерства, но, кроме того, еще и ужасающе опасно == работа для юноши в расцвете сил и ловкости; однако выступить вперед, чтобы помочь убить добычу, после того, как другой объявил ее своей, == это одна из тех вещей, которые не прощают; и я знал еще, так верно, как вообще знал что-то в этом мире, что клич Амброзия был предупреждением нам держаться подальше не только от его добычи. И лишь Гахерис, не зная правды, бросился к нему с разрывающей легкие скоростью, бросился вопреки всем законам охотничьей тропы == но зацепился ногой за корень терновника и растянулся плашмя, задохнувшись от удара о землю, и к тому времени, как он, все еще откашливаясь, с трудом поднялся на ноги, а мы с Аквилой, выхватив ножи, менее резво взобрались следом за ним вверх по склону, все было кончено.

Амброзий уже проскочил между собаками, с лаем прыгающими вокруг оленя, который встречал их низко опущенными рогами. Как раз в этот момент один из псов, напоровшись на страшный отросток, отлетел в сторону с лопнувшим, как перезрелая фига, брюхом. Я услышал предсмертный собачий визг и одновременно с ним == странный, торжествующий крик Верховного короля; и увидел, как Амброзий прыгнул навстречу огромному животному, почти не пытаясь увернуться от смертоносных рогов, скорее даже стремясь к ним так же естественно, как мужчина бросается в объятия женщины после долгой разлуки. Удар могучей головы, вооруженной ветвистыми клинками, и блеск охотничьего ножа совпали в одном сверкающем осколке мгновения, и, словно во сне или с большого расстояния, я увидел, как скомканное тело человека, который показался мне в тот момент не Амброзием, взлетело вверх так же, как до него == тело собаки; как оно, корчась, соскользнуло по плечам оленя и беспорядочной грудой == сплошные руки и ноги == рухнуло наземь среди валунов и корней терновника. Потом Рыжий Властелин Леса пошатнулся, сделал один неуверенный шаг вперед и завалился на человека.

Со всех сторон, крича, сбегались охотники. И мы... мы тоже бежали == теперь, когда было уже слишком поздно, == огромными прыжками неслись вверх по склону с рвущимися из груди сердцами. Он был, должно быть, всего в двух или трех длинах копья от нас, но нам показалось, что мы бежали до него целую милю. Потом я стоял на коленях перед беспорядочно сплетенными животным и человеком, оттаскивая в сторону все еще слабо брыкающегося оленя, пока Аквила с мальчиком высвобождали тело Амброзия, а егеря хлыстами отгоняли собак. Нож Амброзия все еще торчал в горле огромного животного, и когда я вырвал его, вслед за ним алым потоком хлынула кровь. Кровь была везде, она просачивалась в корни терновника, извивалась ржавыми щупальцами вниз по течению небольшой горной речушки. Я прикончил оленя и повернулся к Амброзию. И все это время у меня в голове неотступно, одуряюще крутились слова старой поговорки: "После вепря == лекарь; после оленя == гроб".